Александр Бушков - Возвращение пираньи

Вот это были настоящие джунгли. Сельва. Гладкие, светло-бледные, как снятое молоко, какие-то синюшно-болезненные стволы вздымались, тесня друг друга, спутанные пучки лиан заплетали любой кусочек свободного пространства, свисали сверху причудливыми петлями, в свою очередь, отяжеленные лохматыми бородами ярко-зеленого и коричневого мха, а снизу с той же буйно-сумасшедшей жизненной силой вздымались густые папоротники (а может, и не папоротники, аллах их ведает). Зеленая путаница лиан казалась толстенной паутиной. Мазур не удивился бы, появись наверху паук размером с теленка.

Лишь посередине реки было более-менее светло — деревья так и норовили сплести ветви куполом, образовать зеленый свод. Оба берега затопил смутный полумрак.

— Это ничего, — сказал Кацуба сквозь зубы, осторожно отпихивая прикладом винтовки самую легкую корягу. — Видели бы вы, что в таких местах творится в сезон дождей…

— Видывали, знаете ли, — сообщила Ольга.

Мазур промолчал, хотя и он мог бы повторить то же самое. Тогда они шли к аэродрому как раз в сезон дождей: мерзейшая погода — лучший друг диверсанта, каковой с ней находится в сложнейших отношениях любви-ненависти…

— А теперь вот сюда…

Выключив мотор, Кацуба, загребая оказавшимся в лодке коротким веслом — лопасть раза в три длиннее рукояти, что-то индейское, надо полагать, — повел ее в сумрак, за высоченный ствол мертвого дерева, наполовину лежавший в воде. Прежде чем к нему причалить, как следует постучал прикладом по стволу — ну да, чтобы какая-нибудь пакость, вздумай она тут греться на солнышке, убралась поздорову.

Пакости не оказалось. Поблизости, метрах в десяти, у поверхности воды лежал невеликий кайманчик, но он старательно прикидывался мирной колодой, то ли решив, что сей новоприбывший предмет ему не по клыкам, то ли собираясь сначала изучить обстановку.

Кацуба хлопнул Кошачьего Фредди по плечу, показал на винтовку, на каймана, на воду. Фредди кивнул, перехватил свой «гаранд» поудобнее и стал следить за примыкающей акваторией.

От ствола несло едкой плесенью. До Уакалеры было метров двести. На берегу между быть-может-и-папоротниками во множестве росли похожие на колокольчики уникальные цветки кантуту — их можно было встретить только в этих местах, меж Уакалерой и Ирупаной. Это был национальный цветок Санта-Кроче — как березка для русских и кедр для сибиряков. Даже более того — флаг республики, его три вертикальные полосы повторяли цвета кантуту: зеленый, желтый, красный. Мазур все это слышал вчера вечером на балу, когда кто-то из товарищей по путешествию решил посвятить его в тайны здешней геральдики.

— Почему остановились? — спросила Ольга.

— Потому что сломя голову бежит только глупый беглец, — тихо ответил Кацуба. — А умный время от времени останавливается и оглядывается… — Он потыкал ствол прикладом винтовки, проверяя его на прочность. — Выдержит, недавно упал…

Воткнув в вонючую древесину, насколько удалось, свое мачете, привязал к нему лодку. Хотел, сразу видно, привычно приказать, но в последний момент вспомнил о субординации и спросил Мазура:

— Кто здесь, кто на берегу?

— Я на берег, — сказал Мазур.

Взял в охапку сразу несколько стволов — СЕТМЕ, привезенный из столицы «гаранд», тот самый автомат, позволивший ему одолеть сопляка в каюте, — выпрыгнул на берег. Стволов навалом, ч-черт, а вот магазинов к ним — раз-два и обчелся, не обременяли себя боеприпасами господа леваки, не рассчитывали, что вместо легкой победы получат по морде…

Осторожно вошел в высокие, по грудь, заросли ломких, сочных кустов. Главное было — не напороться на змею, в багаже есть надежная сыворотка, но сейчас, когда вот-вот может налететь погоня, змеиный укус как нельзя более некстати…

Словно бы плыл по грудь в зеленом буйстве здешних исполинских сорняков. Найдя хорошую позицию, примостил испанскую трещотку на суку, аккуратно прислонив две другие к стволу. В отличие от парохода, сельва — идеальнейшее место для засады.

Довольно долго ничего не происходило. Минут десять он стоял в напряженной позе. Потом с Уакалеры донесся явственный стук мотора — судя по звуку, монотонному гуденью, перемежавшемуся чиханием и треском, догонявшие шли на большой скорости хитрыми зигзагами, уворачиваясь от коряг. Опыта в здешнем судовождении у них, заранее можно сказать, побольше, чем у Кацубы, — ну да, привыкли пиратствовать на этой тихой реченьке…

Где-то у слияния притока с рекой мотор резко сбавил обороты. Повернут? Не повернут? Мазур переставил диоптрический целик на «100», коснулся щекой гладкого приклада.