Александр Бушков - Возвращение пираньи

— Наконец, я иностранец… — промямлил он.

— Тем более — глупости. Я знаю одного испанского капитана, он вышел в отставку у себя на родине, принял наше гражданство и давно уже получил военный фрегат… Хорошие специалисты везде пригодятся. Что тут думать? Хотите, я с ней поговорю? Я на своем веку с полдюжины нерешительных парочек поженила, клянусь Мадонной…

— Нет, не нужно, — сказал Мазур в некотором расстройстве чувств. — Я сам… я… В общем, я подумаю и как-нибудь справлюсь сам…

— Ну, смотрите. Ловлю на слове, и попробуйте только потом пойти на попятный… — Донья Эстебания погрозила ему пальцем и направилась к своему очередному избраннику.

Мазур остался у стола, благо запасов спиртного хватало. Он все сильнее чувствовал себя Золушкой — стрелка уже почти доплелась до роковой цифры, скоро начнут бить часы, и пышное платье обернется мешковиной, карета — тыквой, шмыгнет в темный угол вновь ставший крысой кучер, и никакая фея на помощь не придет…

— А где труп?

Он обернулся. Ольга рассматривала его с наигранным ужасом:

— Нет, на первый взгляд жив и даже пытается пить спиртное…

— А почему это мне следует быть мертвым? — спросил Мазур, изо всех сил стараясь не ляпнуть какую-нибудь грубость, Ольга-то ни в чем не виновата…

— Подошла донья Эстебания, — безмятежно сказала Ольга, — и с ходу заявила, что я, по ее мнению, веду себя, как бесчувственная кукла — пляшу с посторонними, кокетничаю… в то время как человек, который давно и безнадежно от меня без ума, впал в самую черную меланхолию, вот-вот застрелится прямо на публике, и я, бессердечная, буду во всем виновата… Примерно так. — Она подошла ближе и пытливо заглянула в глаза: — Влад, я, правда, не могла и подумать… Я решила, ты здесь опять решаешь какие-то дипломатическо-шпионские дела, и добросовестно пыталась не навязываться… Правда. Ты на меня сердишься?

Не мог Мазур на нее сердиться — на себя следовало сердиться в первую очередь, на свою нескладную жизнь…

— Глупости, — сказал он решительно. — Наша энергичная хозяйка привыкла вмешиваться решительно во все, королевой себя чувствует… А уж думать и решать за других…

— Ну, вообще-то, она славная… старушка , — прищурясь, протянула Ольга. — Пойдем танцевать? После такой выволочки я от тебя и не отойду. Надо было сразу сказать, что ты сегодня не работаешь … Кто вас поймет, шпионов? Я тоже шпионка, промышленная, как ты помнишь, но это же совсем другое…

— Да какой из меня шпион? — в сердцах сказал Мазур.

— Действительно. Сколько тебя знаю, ни одного военного объекта не попытался сфотографировать, и зажигалка у тебя самая обыкновенная, без ножа или бомбы, даже скучно… Пошли?

И решительно ухватила его под руку. В опасной близости возник пошатывавшийся фанат военно-морской истории, и Мазур побыстрее ретировался, подхватив Ольгу, поближе к круглой эстраде. На сей раз музыка гораздо более походила на то самое незатейливое танго, восемь смуглых ребят оглашали окрестности нескончаемым гимном вселенской печали, рыдающей тоски. Казалось, от этой песни все вокруг должны были упасть на колени и зарыдать. У Мазура, человека непривычного, временами морозец пробегал по коже, но остальные держались не в пример спокойнее, правда, у танцевавшего рядом сеньора повисла на седых усах хрустальная слеза, но он выпил столько, что удивляться тут нечему…

Ольга, прижавшись и закинув руки ему на шею, неотрывно смотрела в лицо.

«Рехнусь, — подумал Мазур, каждой клеточкой ощущая под тончайшим бархатом гибкое, сильное тело. — Точно, рехнусь. Это неправильно, так нельзя, наше дело незамысловатое: пришел-прикончил-отступил, вынырнул-взорвал-уплыл, всю жизнь мы занимались только этим, и не гожусь я для таких декораций и таких сложностей, совершенно не мое, что ж теперь делать-то?»

— Como el candor de una rosa… — промурлыкала Ольга ему на ухо, покачиваясь в его объятиях с расслабленной покорностью. — Это «Малагуэна». Душещипательное признание отчаянно влюбленного юноши, он хотел бы вечно глядеть в глаза своей волшебнице, прекрасной, как невинная роза… — И тихонько фыркнула: — Милый, ты можешь мне объяснить разницу меж невинной и беспутной розой? Как ни стараюсь, не получается… Можешь?

— Нет, — сказал он, тяжело переводя дыхание.

— А ты попытайся. Пойдем, вдруг да тебе удастся объяснить мне разницу… — Ольга отстранилась, взяла его за руку и решительно повела к особняку. — Мне это, с позволения сказать, веселье уже успело наскучить, ничего особенного. Да вдобавок тот, с которым я танцевала токамо, стал распространяться на лошадиные темы — мол, у него есть три друга, которые прекрасно ездят верхом и будут только рады проехать вблизи нашего поместья…