Никита Воронов - Сафари для покойника

Бородач уже обнаружил свой пистолет и заботливо вытер его рукавом. Потом поднял глаза на клиента. Кивнул, успокоительно отмахнулся…

– Разговорчивый парень! – нервно хихикнул Генрикас.

– Он, кстати, тоже…

– Что – тоже? – Каждому стал вдруг приятен звук человеческой речи. – Что – тоже, Пронин?

– Я не Пронин. – Теперь Виноградову было плевать, слышит его бородатый или нет. – А насчет него… Он тоже – списан. На боевые потери! Покойник, одним словом.

– Брось… Пре-кра-ти!

– Как хочешь. – Опыт подсказывал, что и грозный Кондор обречен, принесен в жертву каким-то загадочным, таинственным на первый взгляд, но по сути достаточно скучным и низменным целям.

Виноградов, обмирая от страха перед возможной и быстрой расправой, поднял с земли «кипарис» черноволосого. Медленно повернулся… Какое-то время взгляд бородатого жег ему переносицу, потом Кондор принял какое-то одному ему ясное решение и отвел глаза.

Теперь Владимир Александрович был вооружен…

Закончив обшаривать трупы, Кондор жестом подозвал литовца. Вдвоем они отволокли убитых метров за двадцать – туда, где тропинка огибала скалу, одним краем прижимаясь к сырому нагромождению камней, а другим – обрываясь отвесной расщелиной.

Спихнули – сначала один, потом другой. Вернулись. Доктор и Виноградов уже торопливо запихивали в рюкзаки вещи – и без команды было ясно, что нужно срочно сматываться.

– Может, он объяснит, в чем дело? – Генрикас непрерывно, сам не замечая этого, стряхивал с рук несуществующие кровавые следы. – Ни хрена себе – шуточки!

– Не суетись. – Владимир Александрович придержал матерчатый клапан, ослабил шнуровку, и спальник собеседника все-таки влез куда положено. – Вот так…

Он покосился на очкарика – тот, уже закончивший сборы, сидел спиной. Поза усталости и равнодушия… Где-то на востоке, невидимое из-за вершин, розовыми мазками подсвечивало небо солнце.

– Я сквозь сон слышал – они, кажется, разговаривали сначала. Между собой!

– Да, скорее всего.

Не похоже было, что проводники пытались угробить Кондора, не разбудив. И позы их, и неготовое к бою оружие – все свидетельствовало о том, что летальный исход не планировался. Да и бородатый… Наверное, он сумел бы отправить бедолаг на тот свет с меньшим риском для собственной жизни.

Скорее всего, получился экспромт – для кого-то удачный, а для кого-то нет.

– Готов?

– Да, наверное… Что это он делает?

Виноградов и сам уже с удивлением

смотрел на манипуляции Кондора. Тот как раз закончил разматывать пропитавшийся кровью бинт – видимо, наложенная на кисть повязка его не удовлетворила. Оказывать самому себе медицинскую помощь всегда не слишком удобно, доктор почему-то проявить профессиональные навыки не спешил, и Владимир Александрович приготовился было предложить раненому свои услуги, но… Бородач хрипло выругался и отшвырнул испачканную красным измятую ленту подальше. Получилось не слишком удачно – сам бинт провалился за камень, но краешек его грязновато белел и не мог не привлечь внимание. В другую сторону, туда, где провел ночь Виноградов, улетел и скомканный пергамент, обложка индивидуального пакета. Майор наклонился и поднял комок: странно. Кондор пользовался дрянными российскими упаковками! У самого Владимира Александровича в рюкзаке лежала отличная разовая аптечка из арсеналов бундесвера.

Под недоброжелательным взглядом бородача, уже понявшего свой промах, майор прихватил двумя пальцами пергаментный комок, приподнял один из камней покрупнее и запихнул мусор под него. Опустил камень… Следа не осталось!

Он хотел уже было проделать то же самое и с бинтом, но осекся под гортанным окриком Кондора:

– Гыл-за!

Это было первое, что услышал Виноградов от бородача по-русски – комментарии не требовались. Все трое – очкарик, Генрикас и майор – принялись обшаривать площадку в поисках гильзы, вылетевшей из кондоровского пистолета.

– Вот она! – почти сразу же отозвался литовец. Довольный, он подбежал к бородачу.

Тот кивнул, спрятал в карман… Посасывая на собачий манер костяшки пальцев, скомандовал жестом – и двинулся вверх по тропе.

Ни Виноградов, ни его спутники не заметили, как перед первым шагом Кондор ловким, неторопливым движением выкатил из того же кармана взамен убранной другую гильзу – медный цилиндрик с пробитым капсюлем, каких тысячи тысяч на каждом стрельбище. Девять миллиметров, пистолет Макарова… Зато Владимир Александрович обратил внимание на придавленную, выскобленную до застывшего жира банку говяжьей тушенки, поблескивающую матовым боком напротив костра. Вчера ее точно там не было – доедавший последним Кондор профессионально собрал перед сном остатки трапезы и упрятал их куда-то к себе.