Вячеслав Денисов - Наживка для крокодила

Мой несостоявшийся убийца полетел вверх ногами с первого же удара Ивана, но вот с Самоделкиным пришлось туго. Домушин уже давно лежал на животе, разведя ноги и заложив руки за голову, а мы все дубасили и дубасили стопятидесятикилограммового Мишу. Он визжал как поросенок, кричал: «сдаюсь!», но никак не хотел падать на пол. Имеющий опыт общения с правоохранительными органами, Домушин сразу принял нужную позу в партере, а его подельник оказался непонятливым. Нам было мало его криков. У каждого есть свои понятия. По нашим – преступник должен лежать на земле в состоянии полной подчиненности. Миша этого не разумел. Объяснять ему все было некогда.

Удары сыпались на него с трех сторон. Не знаю, что испытывали мои коллеги, но, когда я пытался свалить Самоделкина, у меня складывалось впечатление, что я бью по мешку с водой. В конце концов Ванька подпрыгнул, схватил двухметрового Мишу за шею и поджал ему ноги. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы согнуть мастера по отключению сигнализаций пополам.

– Ложись, сука! – неожиданно заорал с пола Домушин. – Ложись, б… такая, пока нас здесь не убили!!!

Миша испуганно рухнул на пол.

Я впервые участвовал в таком длительном задержании. Обычно все происходило за пять-шесть секунд. Мишу можно было смело заносить в Книгу рекордов Гиннесса. По своей глупости и неопытности он выстоял полминуты. Не скажу, что у меня или у Вани слабый удар. О возможностях Верховцева вообще ходят легенды. Он корову сбивает с ног одним ударом. Но Миша!.. Ай, молодца-а-а… Не часто приходится видеть плачущего преступника. Самоделкин рыдал как невеста, брошенная женихом в день свадьбы.

Подъехавшая опергруппа осталась обрабатывать преступление, а мы на «Форде» и «Лексусе» повезли несостоявшихся «домушников» в отдел. Благо, улица Кутузова пролегала через территорию нашего отдела, иначе мне снова не миновать вопроса Торопова:

– Что, Горский, опять в чужом районе разбой раскрывал?

Не разбой, а кражу. И не в чужом, а в своем родном.

– Горский, какого хрена ты кражами занимаешься? Тебе «тяжких» мало?

Не одно, так другое. Впрочем, вопрос был задан не со зла. Торопов несказанно обрадовался случившемуся. «Лохами с Севера» оказались начальник жилищного комитета мэрии города Кабардинска и его жена. Бьюсь об заклад – мой начальник не мог дождаться восьми часов утра, чтобы доложить мэру о четкой работе службы криминальной милиции. Только что он делал в отделе в два часа ночи?

– Он ответственный сегодня, – пояснил сержант, помощник дежурного.

Ты посмотри, как он подгадал! Впервые за этот месяц остался на ночь в отделе, и именно под его неусыпным оком произошло раскрытие кражи из квартиры начальника жилищного комитета! Две норковые шубы, почти полкилограмма золота в изделиях, сто тысяч рублей и пять бутылок виски «J&B» в нетронутом состоянии вернутся к потерпевшим. Кажется, Торопов решил свою жилищную проблему. Они с женой ютились в трехкомнатной квартире в центре, а рядом с центральной площадью строился шестнадцатиэтажный небоскреб. У Торопова с момента закладки там фундамента родилась голубая мечта – переехать этаж эдак на четырнадцатый. Чтобы окна были до пола и вид на всю площадь. Об этом я подслушал, стоя в приемной. Он разговаривал с женой и, смеясь, рассказывал ей о своих бесперспективных поползновениях. Все правильно, у каждого человека должна быть мечта, к исполнению которой он должен стремиться. Может, позвонить Бигуну и сделать заказ этаж на пятнадцатый?..

Наконец выслушав все нотации и поздравления, я вышел от Торопова. В кабинете на столе, как обычно, сидел Верховцев, за столом – Иван, посреди комнаты на колченогом стуле – Домушин. Есть у нас такой стул в кабинете. У него всего три ноги. Четвертая отломана. На нем мы и заставляем сидеть всякого рода жулье. Через двадцать минут такого сидения негодяи начинают падать на пол, но это не приветствуется. Хуже этого только стояние на одной ноге.

Домушин, перекосившись, как осина на ветру, сидел на стуле и слушал Верховцева. Тот рассказывал о неотвратимости возмездия и вратах ада, распахнутых настежь. Когда я вошел, в разговоре делался четкий акцент на то, что вход во врата начинается непосредственно в этом кабинете. Я хорошо понимал состояние Домушина, который при первой встрече обмочился, как младенец. После такого казуса строить взаимоотношения с нами на волне блатного героизма ему было весьма проблематично. Он себя уже показал во всей красе.