Вячеслав Денисов - Особо опасная статья

– Хорошо спрашивали? – буркнул Кряжин, понимая, что карандаш в руках Сидельникова, который тот умеет крепко зажать между пальцев задержанного, отвечает на этот вопрос более чем определенно. – Ладно, высаживайте его.

Гера вылез наружу, дрожа челюстью и сжимая горящую болью кисть правой руки здоровой. Он и представления не имел раньше, как бывает мучительно, когда тебя так допрашивают…

– Ступай, – разрешил Кряжин.

Он был прав, когда в первый же час знакомства с похитителями решил, что имеет дело с профессионалами. В поступках неуловимого Феликса блатная поступь просматривалась, не без этого. Но следователь был уверен в том, что в этой крупномасштабной игре Феликс – всего лишь пешка. Чуть более крупная, чем этот наркоман, торопящийся в круглосуточную аптеку за обезболивающим.

Расследовал дело Кряжин, а его противником являлся человек, о котором к концу второго дня работы до сих пор не было ничего известно. Мудрый руководитель подставлял под удар Феликса точно так же, как тот в свою очередь подставлял фигуры помельче: с улицы, с набережных, из подворотен. Использовал в «работе» наркоманов, безличностных фигурантов.

Карандаш… Не окажись его под рукой, следователь был уверен в том, что опера, конечно же, придумали другой способ мгновенного получения информации «в цвет». [26]

Когда счетчик начал обратный отсчет, игра для Кряжина закончилась. Началась война.

Ангелина Викторовна подняла трубку сразу же, едва прозвенел звонок:

– Дайте мне поговорить с сыном.

И через мгновение услышала:

– Мама!..

Сползая с кресла на пол, женщина, сдерживая рыдания, дрожащим голосом спросила:

– Николенька, какую рыбку купил папа в твой аквариум последней?

– Австралийского сомика, – ответил Коля. – Вы его кормите? Мама, когда вы заберете меня отсюда?

Она заплакала и в ту же секунду услышала спокойный мужской голос:

– Ангелина Викторовна, ситуация начинает осложняться. Как видите, свою часть обязательств по договору мы выполняем. Мальчик жив, здоров и даже думает о своем сомике. Но вот вы о своем мальчике заботитесь не так сильно.

– Что вы имеете в виду? – испугалась Кайнакова.

– Успокойте своего следователя. Он стал подавать признаки излишней инициативы. И озаботьте своего брата. Представитель России в Европейском суде зачастил в прокуратуру. К чему бы это, ведь мы не просили помогать прокуратуре! Мы лишь просили помочь невинно обвиненному бизнесмену.

– Я не контролирую ситуацию, – глухим голосом призналась Кайнакова. Ей показалось, что в данном случае это будет уместным.

– Ваш муж тоже богат, Ангелина Викторовна, – увещевал незнакомец, ставший за эти сутки чуть ли не близким человеком. Кайнакова была просто женщиной, а этот похититель – единственной нитью, связывающей ее с сыном… – И у вас наверняка болит за него сердце. В нашей стране быть богатым опасно. А теперь представьте, что это не Вениамина Геннадьевича, а вашего мужа полгода назад усадили за решетку государевы слуги из Генеральной прокуратуры. И все ваши мысли заняты им одним. Сыт ли? Здоров? Не бьют ли его хамы-надзиратели? Вы представляете себе масштаб трагедии близких господина Устимцева?

– Представляю, – ей очень хотелось добавить: «Но мой муж никогда не оказался бы сволочью настолько, чтобы красть сына господина Устимцева», – однако сдержалась. Ей снова показалось, что в данном случае это будет уместно.

– Так убедите представителя, – повысил голос незнакомец. – Иначе вы на самом деле поймете весь масштаб трагедии. Не так уж много нужно ему сделать! Уговорить с десяток таких же продажных, как и он, слуг закона и вынести решение в пользу известного вам лица. И пусть он не маскирует отказ честолюбием праведника! Среди этих людей праведников нет, Ангелина Викторовна… Мы вам перезвоним.

Бросив трубку на палас, она затряслась в рыданиях.

Эта ночь началась в квартире Кряжина. В уютной однокомнатной в Большом Факельном переулке. В ней было все, что нужно для работы: молотый кофе с почти непрерывно урчащей электрической кофеваркой, блок сигарет «Лаки страйк» из запасов «важняка» и видеодвойка, купленная в прошлом году. Вскоре квартира потеряла свой естественный, привычный свежий запах, насквозь пропитавшись табачным дымом и кислым ароматом арабики.

Нет процесса утомительнее, чем внимательно наблюдать за немым кино с недостаточно четким изображением. Изображение на кассетах появлялось благодаря режиму прерывистой съемки.