Вячеслав Денисов - Последнее слово девятого калибра

Мозг Выходцева захлестывал адреналин. Отдавать можно любые команды, другое дело, какие команды будет отдавать тот, кто принял это сообщение. Как бы то ни было, Струге был уверен в том, что после такого известия в эфире все машины московской милиции, что будут в радиусе пяти километров от эпицентра события, незамедлительно последуют к указанному адресу.

– Держись, Андрюха, держись… – шептал следователь, слушая в трубке странные звуки от ударов.

Он не отрывал трубку от уха, и судья никак не мог понять, что происходит. Лишь в одно мгновение Выходцев ожил и заорал, как при пожаре:

– Да, да!!! Андрей, я на связи!!

Едва ножка вылетела из-под двери, та качнулась и приотворилась в сторону комнаты. Еще мгновение – и мощный удар вбил ее внутрь окончательно.

Бортников продолжал лежать в углу. Сначала он скулил, а теперь, увидев своими широко распахнутыми голубыми глазами входящих вооруженных людей, замолк. Взгляд в его сторону парня с выбившимися из-под резинки волосами был страшен. Его волосы растрепались во время борьбы с дверью, а бугрящиеся мышцы и вздувшиеся вены на шее приводили Бортникова в ужас. Он замер, как под гипнозом.

Недоступ же прошел к стулу и устало сел. Хотелось перекреститься, но он чувствовал, что это неуместно. Ему, как и Бортникову, было страшно. Страшно умирать в день, когда тебе исполняется двадцать девять лет. Слегка искривив губы в усмешке, он поднял взгляд на Лисса. Но едва их глаза встретились, как Бес с силой ударил его по голове прикладом автомата. Недоступ слетел со стула и откатился к стене. Первое время он плохо понимал, что происходит. Он слышал крик Бортникова, похожий на гортанные рыдания, прерываемые смачными ударами, чувствовал, как в голове то и дело вспыхивают миллионами огней вспышки праздничного салюта…

Понимая, что его забивают, Недоступ закрыл голову руками и отшатнулся к стене. Крики Бортникова казались ему с каждой минутой все безнадежнее. Во время командировки в Чечню Андрей попал в плен под Ведено. В землянке вместе с ним находились двое молодых солдат и какой-то строитель из Волгограда. Понимая, что за строителя и офицера можно получить какие-то деньги, а за солдат – нет, «чехи» периодически избивали тех до полусмерти. Ломали пальцы, отстреливали их из пистолетов, резали ножницами по металлу. И, когда им отрезали во дворе головы, словно баранам, они оба страшно кричали. Недоступ никогда не забудет эти нечеловеческие крики. Он, сходя от этих криков с ума, лежал в землянке и думал о том, что солдаты кричат одни и те же слова. «Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ!» И потом, когда один из боевиков славянской национальности затолкал ногами в землянку одну из голов, Недоступ дал себе слово – если судьба уготовила ему подобную участь, он ни за что не закричит. Он подумает о чем-нибудь приятном. О Маринке, о ротвейлерах, которых любил с детства, о чем-нибудь еще, слишком далеком от лезвия ножа, начавшего резать его плоть…

Но его освободили через двое суток. Что стало с тем строителем, Андрей не знал и уже никогда не узнает. Но он очень хорошо помнил, какой смертью умерли двое солдат. И сейчас, когда Бортников, видя направленный в его голову пистолет Лисса, закричал: «Я не хочу умирать!!!», Недоступ опять вспомнил те пять суток, которые старался забыть все последние шесть лет…

– Заткнись, Бортников!.. – рявкнул он, преодолевая страшную боль в висках. – Заткнись, мать твою…

Перевалившись через бок, Недоступ с трудом привалился к стене спиной и пробормотал рассеченными до зубов губами:

– Лисс, давай поторгуемся…

Тот ожидал всякого. Он предполагал, что мент понял о том, что этот дом и обнаруженные останки связаны, но открытие, что этому капитану известно его имя, повергло Михаила Юльевича в шок. Теперь он уже не торопился убивать этих милиционеров. По крайней мере – вот этого…

– Откуда ты знаешь мое имя?

– Отпусти его… – Недоступ с трудом качнул подбородком в сторону Бортникова. – Он все равно не при делах. Пустышка…

Лисс улыбнулся:

– Ты мне и так все расскажешь. – Он повернулся к Бесу.

Тот подошел и с размаху ударил металлическим прикладом по лежащей на полу ладони Недоступа.

Боль молнией пронзила мозг капитана. Стиснув зубы, чтобы не закричать, он заставил себя посмотреть на раздробленную кисть…

Хорошо бы было сейчас улыбнуться, как в фильме, и сказать: «Разве так бьют?» – но он не мог этого сделать. Боль судорогой свела челюсти, и тело, вопреки воле хозяина, забила мелкая дрожь.