Вячеслав Денисов - Последнее слово девятого калибра

– Ты согласился со мной работать, потому что знаешь: эта твоя ходка будет последней. Не потому, что ты, сука, раскаялся, а потому, что если большой срок на суде получишь, то сдохнешь от туберкулеза где-нибудь в Мордовии… Поэтому речей политических тут не говори, не надо. Я приеду, мы с тобой еще за прошлые твои грехи поговорим. Какой ты мусульманин?! Ты вор и разбойник.

Пора было ехать в академию.

Теперь, когда в руках Выходцева был говорящий Базаев, он вновь почувствовал в себе уверенность, которую уже почти потерял в последние дни. Шагая по коридору рядом с ним, Антон чувствовал энергию, бьющую ключом от следователя. Значит, не так уж все и плохо?

Но сейчас нужно срочно ехать в академию. В отличие от Выходцева Струге слишком хорошо осознавал страшную силу той опасности, что нависла над ним после происшествия в гостинице. Никто и никогда не станет разбираться в правоте судьи в подобной ситуации, если сор уже вынесен из избы. С того момента, как люди получили повод думать о нечистоплотности судьи, вокруг этого судьи лопается оболочка неприкосновенности. Впрочем, кто сказал, что есть она, эта оболочка, если ее в любой момент можно порвать без юридических последствий?

С этого момента судью начнут душить изнутри. И будут душить даже тогда, когда отпадет в этом реальная необходимость. Привычка системы. У каждой системы свои привычки. Как говорил всегда Пащенко: «В милиции так – придушат, а как волна сойдет, отпустят. Придушат – отпустят, придушат – отпустят…» Тоже привычка системы. Только другая привычка. И другой системы. Менее коварной и беспощадной.

В академии Струге вновь ждал сюрприз. Только на этот раз менее приятный. Куратор курса, с некоторым сомнением разглядывая помятое лицо судьи из Тернова, просто констатировал тот факт, что ректоратом академии уже отправлено представление в Терновский областной суд о поведении на учебе районного судьи Антона Павловича Струге.

– Я представляю, что там написано… – Антон со вздохом отвернулся. – Кстати, а как вы узнали о том, что я в нетрезвом виде валялся в коридоре гостиницы?

– Ну, Антон Павлович… – настала очередь отворачиваться куратору. – Такие люди, как вы, постоянно на виду. Из милиции звонили, администратор гостиницы подтвердила, жильцы гостиницы…

– Жильцы?! – от удивления Струге даже поднял брови. – Впрочем, я, кажется, догадался… «Жильцы» – это Иван Николаевич Бутурлин, живущий в номере 1024!

– Ну, Антон Павлович… Не только он. Вашу грустную историю поведал и адвокат из соседнего номера. Он видел, как вас в номер, простите, заносили. Вообще-то нас устраивает пока то, что Воронову еще никто не донес. Представляете, что будет тогда?

– Очень хорошо представляю. Но как вы могли отправлять депешу в Тернов, не разобравшись в деле? Как можно принимать решения, не выслушав противную сторону?

– Рады были бы! – отчеканил куратор. – Но вас, Антон Павлович, просто невозможно обнаружить на занятиях! Лучший способ вас выслушать – это объявить вас в федеральный розыск и ждать задержания. Вы отсутствуете на занятиях четыре дня подряд. Я вообще не понимаю, зачем вы сюда приехали! Доложить о вашем отсутствии в Терновский областной суд можно, не выслушивая вас. Достаточно выслушать вашего соседа по номеру. Я не знаю, какое решение примет ваш председатель Лукин, однако думаю, что ваша несерьезность все равно окажет вам недобрую услугу.

– А вам известно, – вмешался в разговор Выходцев, – что судья Струге – свидетель в деле по факту убийства в гостинице «Комета»? Вам известно, что я, как руководитель следственной группы, принял решение о снятии Струге с занятий? Вам известны обстоятельства, при которых на судью было совершено нападение и он был опоен?

– Но почему тогда об этом не знают в академии?! – заволновался куратор. – Если вам угодно не сообщать о ваших мероприятиях руководству учебного заведения, тогда почему вы возмущаетесь, когда академия принимает решения, не советуясь с вами?!

– Если судья Струге будет терпеть лишения из-за того, что я не доложил в учебное заведение тайн профессионального следствия, когда счел это необходимым, то, боюсь, вы плохо представляете, во что выльются руководству академии притеснения Струге! Вы, очевидно, не поняли – кто я? Я – старший следователь прокуратуры города Москвы по особо важным делам Выходцев! И я расследую умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах, совершенное в городе Москве! – Выходцев вынул пачку сигарет и внаглую закурил прямо в кабинете. – Знаете, я хотел сейчас идти, для разговора по этому поводу, к вашему ректору. Сейчас я не вижу в этом необходимости. Вы уже сделали то, что сделали. Только я вас предупреждаю… Если судья Струге пострадает из-за того, что прокуратура города Москвы сочла нужным отстранить его от занятий и не сообщать об этом в академию, неприятности будут у вас. Я сегодня же составлю подробный доклад о ваших действиях прокурору города Москвы. А там уже его дело – Генеральному сообщать или с вашим ректором самому разбираться.