Вячеслав Денисов - Топор правосудия

– Да. А вы по какому поводу? По поводу сына? Из-за разбоя?

Прокурор качнул головой.

– Вы правильно ответили на все вопросы. Сын дома?

– Забирать будете? Сколько можно?! Он же ходит к следовательше! В изоляторе били, в РОВД били! Живого места уже нет!

Пащенко терпеливо ждал, потом повторил:

– Сын дома?

– Дома!! – Женщина в истерике распахнула дверь и пошла на кухню. Бренча кастрюлями, она продолжала что-то бормотать и кого-то проклинать.

Прокурор огляделся. Уютная, ухоженная квартира, где хозяева следят за чистотой и протирают пыль не раз в неделю, а по мере ее появления. Все скромно, но стоит на своих местах. Секунду поколебавшись, Вадим сбросил с ног ботинки и сунул ноги в первые попавшие тапочки.

Дверь в комнату сына хозяйки была плотно закрыта, поэтому Пащенко пришлось толкнуть ее рукой.

На диване – головой ко входу – лежал молодой человек лет тридцати. Он слушал музыку. В такт ударнику, прорывающемуся сквозь мощные динамики, молодой человек дергал ногой и вертел головой. Наглядное пособие возможных последствий для тех, кто решил всерьез увлечься «Rammstein».

Подойдя к меломану, Вадим за шнур стянул с его головы наушники. Не ожидавший такой наглости от мамы, парень резко подскочил, но, упершись взглядом в прокурора, сел. Его спортивная майка на впалой груди провисла до самых колен. Вероятно, на лбу Пащенко было огромными буквами написано – «МЕНТ». Только так можно объяснить покорное поведение потенциального подсудимого.

Насчет «живого места» мама явно погорячилась. Несмотря на врожденную худобу, тело разбойника было далеко от потрепанности.

– Я из уголовного, Смуглов, – пространно представился прокурор. – Выключи эту херню.

Послушно нажав на пульт, Смуглов вернулся в исходное положение.

– Есть пара вопросов. Мне нужна пара ответов. Если хочешь до суда ходить на свободе – ответишь. Если будешь чушь нести – отвезу в отдел, где тебе изменят меру пресечения.

– Да я уже все сказал, что знал! – виновато и даже как-то обиженно произнес парень.

– А ты еще не знаешь, о чем я спрашивать буду. Так что заткнись и говори только тогда, когда нужно будет отвечать. И пожалей мать. Ей будет очень тоскливо видеть, как ее сына снова уводят в безвестность. – Увидев на столе пепельницу и пачку сигарет, Вадим справедливо решил, что здесь курят и вынул свои сигареты. – Времени у меня в обрез, поэтому давай сразу, без прелюдий. Где сейчас может находиться Перец?

– Ну, я так и знал… – стал сокрушаться парень, понимая, что ответы на подобные вопросы могут означать лишь его увод из дома и водворение в СИЗО. – Я и так «сдал» больше, чем мог! Вы же знаете, что следак мне меру пресечения такую выбрал, чтобы меня до суда не порезали! Знаете ведь! Если я сдал Цебу и сдал Перченкова, хотя вы понятия не имели, кто со мной дело делал, неужели бы я допустил то, чтобы Перченков остался на свободе?! Он же обмороженный по пояс! Я сейчас сижу дома и почти никуда не выхожу только потому, что знаю: выйдет Перец на меня – все! Матери меня хоронить даже не на что будет! Денег ни копейки… Да неужели бы я не сказал, где он, если бы знал?!

На розовом лице Смуглова выступили бордовые пятна.

– Ты слезу-то из меня не дави, хороняка! – вскипел Пащенко. – Вы бабе на живот раскаленный утюг ставили, суки! Моя бы воля, я тебя бы порвал сейчас, как тряпку! И детей напугали так, что один заикается, как блаженный. Хоронить его не на что будет… В зоне изыщут средства!

Пащенко был далек от эмоций. Он делал свою работу профессионально, и сейчас нутром почувствовал, что необходима небольшая встряска для того, кто пытается изобразить покаявшегося грешника и даже помощника следствия. Минул добрый десяток лет с тех пор, как Пащенко перестал «прокалываться» на подобных «залепухах». Поэтому и «вскипел». Молодой разбойник попробовал его пощупать, но теперь совершенно понятно, что делать это вторично уже не станет. Слишком большой риск получить по голове или оказаться в наручниках.

Понял и Смуглов, что приехавший дядя не из лохов. Если будет нужно, его не стеснит и присутствие мамы.

– Где вы тусовались? Адреса, связи. Быстро.

– Из связей – один Семенихин был да я. Ну, еще Цеба…

– Я не ошибся? – Пащенко скрипнул зубами. – Ты хочешь мне пробросить, что у Перца связей нет? Семенихин на погосте, Цеба – на киче, ты – дома, прячешься от врага Перца. Я эту кашу не ем, каторжанин. Мне наплевать на ваши дела, просто сейчас страдает очень дорогой для меня человек. Он не имеет к вашей «делюге» никакого отношения, просто пересеклись темы. Я повторяю: он мне очень дорог, поэтому если ты сейчас не начнешь вспоминать, я тебе прямо здесь мозги вышибу, а маме объясню, что это от твоих фашиствующих «Песняров»! Ну?!!