Вячеслав Денисов - Топор правосудия

– Не нравится мне все это.

– А кому такое понравится? Это ни мне не по душе, ни Самородовой. Только, как ты говоришь, «а что делать»? Самое глупое, что можно в этой ситуации сделать – это войти в квартиру, задержать Витю и поломать всю игру. Вадик, это тот случай, когда твой подозреваемый не расколется даже в том случае, если его будут расчленять на части. Лишних восьми лет в резерве у Перца нет и он ни за что не возьмет на себя кражу собственного дела по разбою! Нет у Струге дела – нет доказательств этой кражи. Нет и разбоя. Исчезновение одной бумажной папочки превращает Перченкова из махрового преступника в законопослушного гражданина.

Пащенко почесал подбородок.

– Знаешь, брат Струге, такое чувство, что тебе доверили пробить пенальти, а ты опарафинился. Что-то тут не по плану, который мне так грамотно изложил…

– Этот план ты придумал, Вадим. – Прокурор на секунду замер, потом неожиданно распахнул дверь. – Идем, Антон. Идем быстрее…

После первого порыва, когда детали не замечаются, а мысли работают лишь в одном направлении, Перец стал ощущать прилив дискомфорта. В те мгновения, когда он, забыв обо всем, отчаянно трудился и потел, цветочница умудрялась пить какой-то крепкий спиртной напиток, курить, а к моменту апогея страсти даже включила телевизор. Ее игривые вопросы закончились, теперь она, выглядывая из-за плеча согбенного Перченкова, щелкала телевизионным пультом и смотрела диснеевские мультяшки. Первое время Перец относил это за счет очередной прихоти капризной барышни, привыкшей делать это не как все нормальные люди, но потом стал в этом сомневаться. Самородова вела себя в постели так, словно отрабатывала трудовую повинность.

Трижды она вставала, уходила в ванную, мылась, словно только что приехала с картошки, и снова ложилась, как на плаху. «Наверное, я с шубой продешевил, – подумал Перченков, разглядывая литые формы Самородовой, – тыщ на десять… Нет, на пятнадцать».

У него окончательно испортилось настроение, когда во время очередной отлучки Галки он услышал шуршание своего целлофанового пакета, который он оставил в коридоре. «Это еще что за едрит-твою мать?! – мгновенно вскипел он. – Да она меня шмонает!» Выходило так, что в отличие от Перца, который считал, что продешевил с шубой, Самородова считала, что переплатила. Вот тебе и сексуальные игры. Получается, девка пригласила его, чтобы обчистить? Волна эротизма в настроении Перченкова была снесена потоком гнева. Витя сунул в зубы сигарету, оделся и пошел в ванную, из которой опять доносился плеск воды. «Вот сучка», – пережевывал фильтр Перец, – она после меня, как после чумного отмывается. И чего я так на эту заразу запрыгнул? Весь кайф перебила, стерва».

– Как водичка, Гал? – спросил он, распахивая дверь.

Самородова, не ожидавшая его появления, присела в ванну.

– Ты мыла-то не жалей, красота моя ненаглядная. И с пемзой, с пемзой…

– Ты чего вскочил-то?

Витя выплюнул окурок в унитаз.

– Надоело. Скольжу по тебе, как по гимнастическому бревну. А это, Галка, называется – онанизм. Так и ослепнуть можно. Ты чего в пакете-то рылась, лапонька?

После коротких препираний Самородова заявила, что искала сигареты. На это Перец ответил, что тех, которые лежат на тумбочке у кровати, «не выкурить за ночь даже с помощью задницы». Галка с каждым вопросом все больше терялась, и уже через пять минут стало совершенно очевидно, что легла она под Перца не по причине влечения, а по нужде.

– Кто ж тебя на такое блядство сподобил, Галина? – сочувствующе произнес Перченков. – Что ты такое совершила в жизни, за что расплачиваться нужно таким узкопрофильным способом?

Понимая, что добиваться правды таким образом можно и до утра, Перец шагнул в ванную, схватил Самородову за волосы и окунул в воду. Через мгновение он был уже с ног до плеч в водных брызгах, но цветочницу не отпускал. Когда ее барахтанья в ванне стали принимать конвульсивный характер, он рывком выдернул ее из воды. Не давая продышаться, заорал что было сил:

– Ну!! Говори, сука, что ты там удумала?!! И с кем удумала!!

– Прокурор транспортный приходил… Пащенко…

– Ты что, дура, издеваешься? – взбесился Перченков. – Ты вообще представляешь, идиотка, что такое прокурор и чем он занимается?! Ты хочешь втюхать мне мульку, что он заставил тебя трахаться со мной?!

– Да!! – взревела от унижения и отвращения к самой себе Самородова. – Да!! Дело у них какое-то потерялось! И они думают, что ты его спер!!! Понял, сексопат, или нет?!