Вячеслав Денисов - Тюремный романс

– Но Саня мог вызвать Яновского и раньше! – возразил Пащенко. – Тот ознакомился бы с материалом и, если бы там было «варево», тотчас его бы расхлебал. И не было бы необходимости торчать в камере!

– А это значит, что Пермяков о содержании дела догадывался, считал его неубедительным, но вызов адвоката мог бы Кормухина напугать, и тот подчистил бы дело. Потом в деле могли появиться какие-то нюансы, о которых Сашка не знал до тех пор, пока ваш «важняк» не предъявил ему дело. Одним словом, Пермяков вызвал Яновского именно в тот момент, когда тот сможет работать с делом, исправить которое уже нет возможности.

– Мне бы очень хотелось, чтобы ты оказался прав, – согласился Вадим.

– А сейчас бросай трубку, у меня процесс начинается.

Но процесс не пошел. Защитник потерпевшего по разбою хозяина «BMW» попросил отсрочку заседания в связи с тем, что с утра у него свистит горло и прибывший врач «Скорой» определил очень острое респираторное заболевание. Больничный листок он обязательно предоставит.

– Конечно, – не возражал Струге. – Держитесь. Нас так мало. Копите силы.

Адвоката он видел сегодня утром из окна автобуса. Болезный правозащитник гнал свой «Лэнд Круизер» в сторону областного суда, где у него с утра, по всей видимости, начинался процесс. Труден адвокатский хлеб, нет сомнений. Столько дел для собственного прокорма нахватаешь, что участие во всех процессах просто не представляется возможным.

Алиса ушла в кабинет секретарей приводить в порядок дела. Судебные секретари – как бывалые автолюбители, в минуту свободного времени одни начинают протирать тряпкой стекла, а другие – перекладывать папки и строчить сопроводительные.

Струге и Пащенко выжидали. Они оба уже давно перешагнули тот рубеж, когда энтузиазм заставлял их верить в догмы и бросаться грудью на амбразуру. Опыт осаживал их порыв, свято уверяя в том, что для Пермякова лучше месяцы в СИЗО, чем годы в колонии. Со стороны этих двоих мужчин можно было принять за медлительных, заевшихся жизнью снобов. Диву давался сам Лукин – друг детства за решеткой, а Струге делает вид, что это не тот Пермяков. Быть может, Александр Иванович занял у судьи денег да забыл отдать? Или бабу не поделили? Хотя какую бабу?.. Она у Струге одна.

Игорь Матвеевич Лукин знал, что Струге строг в отношениях с женщинами. Поэтому, когда до него из подвалов одной из адвокатских контор дошли слухи о том, что этот однолюб вместе с Мариным оригинальничал с проститутками в «Огнях Тернова», им овладела полная растерянность. На этот бред можно было плюнуть и растереть, если бы адвокатом, сообщившим эту новость, не был родной брат Игоря Матвеевича, Семен Матвеевич Лукин. Игорь Матвеевич знал, что, в отличие от Струге, чурающегося сторонних интимных связей, брат идеалом не выглядел. Семен Матвеевич, будучи одним из самых удачливых правозащитников Тернова, питал слабость к женскому полу, и сила этой тяги была сродни земной гравитации. Игорь Матвеевич знал, что на этот раз в сети предприимчивого родственника попала Надежда Валерьевна Санина. Лукин-старший дивился успехам младшего брата. Зная, что Санина вполне самодостаточная женщина, имеющая семью и в связи с этим определенные обязательства, он поражался тому, сколь короткий срок понадобился пятидесятилетнему адвокату, чтобы добиться своего.

Полученная от него информация дорогого стоила, поэтому председатель областного суда не задержался эту информацию проверить. Призвав на помощь Сучилова, своего администратора, Игорь Матвеевич первое время не знал, как сформулировать задачу, но потом выход нашел.

– Константин Константинович, есть у меня к вам одна просьба. Серьезная просьба, сразу предупреждаю. Ответственная. Есть у нас такой судья – Ст… Марин. Владимир Викторович Марин. Грамотный судья, вдумчивый. И сразу даже не поверишь в то, что такой человек в состоянии употребить столько спиртного, что в голову приходит мысль поиграть на ресторанном барабане бутылкой.

– На чем поиграть?

– Вот и я о том… Вы очень обязали бы меня, если бы съездили в ресторан «Огни Тернова» и аккуратно разведали, насколько мастерски Марин владеет этим музыкальным инструментом. Знаете, барабанить… Для этого самородком родиться нужно. Фамилию и должность его не нужно называть. К чему? Барабанщик один, а потом будут говорить, что у нас тут целый оркестр. Просто узнайте, что там происходило. Да, чуть не запамятовал. С Мариным еще один судья был. Ну не умеют наши в одиночку гадить. Не умеют. Так вот, мне нужно знать, чем еще прославились эти двое в том ресторане.