Сергей Зверев - У расстрельной стены

— Все назад! Это что такое?! Думаете, в городе никакой власти не осталось?! Так я вам живо напомню, кто тут хозяин!

— И где она, ваша власть-то? — тут же донеслось из толпы, все же немного отпрянувшей назад. — Все партейные драпанули! И Сталин тоже! Завтра в город немцы войдут — кому все это достанется? Так уж лучше мы…

— Врешь, сволочь! — Матвей белыми от ярости глазами отыскал крикуна и коротко кивнул своим бойцам, те мгновенно выхватили из гущи народа мужичка явно не рабочего вида и подтолкнули его к Дергачеву. — Товарищ Сталин в Москве, никуда он не уехал! Враг в столицу не войдет, ясно?! И власть в городе есть, мать вашу… И если кто-то думает, что можно вот так запросто все грабить, то очень глубоко ошибается! А этого к стенке — живо!

Бойцы силой подтащили побледневшего, испуганно верещавшего и отчаянно упирающегося мужика к стене магазина и тут же отскочили в сторону, угрожающе направляя оружие на возмущенно гудящую толпу.

— Граждане! У меня приказ: за грабеж, мародерство и распространение ложных слухов любого расстреливать на месте!

Вместе с последним словом Матвей поднял револьвер и выстрелил — точно в середине лба провокатора появилось безобидное на вид темное пятнышко. Убитый завалился на бок и уткнулся лицом в сырую темную грязь.

— Товарищи, да что ж это делается, а?! Они ж по нам, по своим… Да их всего-то четверо, а нас вон сколько! Отобрать у них винтовки да кишки гадам выпустить!

— Ты, сука, лучше бы о своих кишках подумал, — холодно сказал Дергачев и расчетливо выстрелил смутьяну в живот. — У меня в барабане, между прочим, еще пять патронов, а бью я без промаха! Еще смелые есть? Что ж вы творите, граждане, а? Красная армия на позициях кровью истекает, с врагом бьется, вас защищает! И ополчение там же, такие же обычные люди, как и вы, между прочим. А вы что? Грабить и беспорядки устраивать? А ну, разойдись! По домам все, я сказал!!!

Желающих искушать судьбу больше не нашлось — толпа, все еще недовольно шумя, начала потихоньку рассасываться. Все, можно было чуточку выдохнуть. И, наконец, заняться тем, ради чего Матвей и стремился в этот район, — проверить, все ли в порядке с Марией.

Маша отыскалась в небольшой подсобке. Первое, что увидел Дергачев, были неестественно вывернутые ступни полноватых ног: нитяные коричневые чулки, резиновые ботики. Он сразу все понял, слишком уж много таких недвижных ног повидал за эти годы. Торопливо откинул в сторону пыльные мешки, которыми был прикрыт труп, рывком перевернул тяжелое тело — под грудью на застиранном халате расплывалось уже начавшее подсыхать темно-красное пятно. Значит, часа два уже — не меньше, машинально отметил Матвей, не чувствуя, как по щекам непроизвольно катятся слезы. В голове разрасталась нестерпимо звенящая холодная пустота, хотелось взвыть и заорать в полный голос: «Господи, ну за что?! За что?! Одна близкая душа и была-то на свете…»

— Товарищ старший лейтенант, — несмело тронул его за плечо один из бойцов, — мы тут мужика подозрительного нашли, в сарае во дворе прятался. И это… в общем, финка при нем. Куда его?

— Финка, говоришь… — безучастным тоном спросил Дергачев и, одним движением жесткой ладони приводя лицо в порядок, прерывисто вздохнул и резко поднялся. — Ну, давай его сюда!

Он окинул тяжелым взглядом насмерть перепуганного щуплого мужичка в кепчонке-малокозырке, повертел в руках финку с наборной рукояткой и широким лезвием и коротко приказал:

— Рассказывай!

— Что… рассказывать-то? — испуганно моргая, недоуменно спросил мужик.

— Все рассказывай! Кто такой, как зовут. Как продавщицу зарезал, почему в сарае прятался.

— Начальник, сукой буду, не при делах я! Чем хочешь, клянусь!

— Сидел? — Дергачев уже и так понял, что, скорее всего, этот перепуганный мужичонка ни при чем, одного взгляда на лезвие финки было достаточно, чтобы понять: убили Машу другим ножом, с более узким клинком.

— Да так, было раз по дури, — нехотя ответил мужчина. — По сто сорок третьей год впаяли. За умышленное нанесение — пили там с одним, слово за слово, ну и… А насчет Марии Владимировны, так это точно не я! Да меня тут каждая собака знает. Вы спросите — вам любой скажет, что Валек Тихонов на такое ни в жисть! А к Марии Владимировне я со всем уважением — душевная женщина была. Мне всегда работенку подкидывала: разгрузить там что или еще как…

— Не тарахти! В сарае сидел, что видел? Видел ведь? Там щели чуть не в ладонь!

— Да ничего я не видел. — Взгляд мужчины испуганно метнулся в сторону. — Пил я там. Только консерву открыл, значит, и в стакан набулькал…