Сергей Разбоев - Воспитанник Шао. Том 4. Праведный Дух Абсолюта

— Ликвидировать всех этих холуёв и подонков.

— Триады — это считай, почти пол народа. Товарищ Ши очень старался. У него около сотни человек потеряно в этой кровавой операции. Пятеро командиров. Это большие, тяжёлые потери.

— И толку от этих слёзных потерь, если сам старик не ликвидирован. Смысл в войне, если цели не достигнуты. Гитлер войну сделал — сам подох. Японцы. Ну их к чёрту: забудем про них. Что нам надо, чтобы докончить ликвидацию?

— Мы не знаем, кто нам из влиятельных лиц мешает, кто у нас на пути стоит?

— Вы сказали, что были какие-то неизвестные солдаты с оружием, откуда-то появились вертолёты с пулемётами. А вертолёты только армия имеет.

— Да, но при беглой проверке вертолётного парка, опросе ответственных лиц, всё оказалось на месте. Может там другая, гонконгская авторитетная триада за старика выступила? Может он тоже кого подкупил?

— А где деньги взял?

— Гонконг рядом.

— Ну да, позвонил кому-то и взял. Это из серии анекдотов про дурачков для глупого народа. Кто-то на нашем уровне против нас действует, но кто?

— Все министры и партийные товарищи под наблюдением: ведут себя тихо и мирно. Премьер Хуа Гофэн нам не доступен, но он на виду. Министр обороны тоже. Трудно даже предположить — кто может осмелиться.

— А племянник Председателя?

— Не знаем. Его вообще нигде и ни с кем не видно.

— Что за тени, что за призраки у нас по стране бродят? Кто ещё у нас, в ближайшее время из теневых монстров появится? Что за страна? Лето в разгаре, а мы ни на шаг, ни на йоту к власти не продвинулись. Друг Яо, почему у нас не имеется никаких планов, свежих наработок?

— Потому что врагов не видно. Все хором притихли, молчат в носок. Некого атаковать. Как? Против кого придумать?

— Ладно. Прошли. А где сейчас находится этот старик Дэн?

— По документам, в другом ссыльном лагере. Километров двадцать, тридцать в стороне от прежнего места.

— По каким документам?

— Мы пробовали провести расследование по факту пожара в лагере ссыльных.

— И что?

В нетерпении торопила мадам.

— Там, где были бараки ссыльных, по документам оказались склады с каким-то сеном, соломой и ещё чёрт с чем. Угли свежие, дымящие нам показали. Вот только мясом здорово попахивало. Так эти олухи нам наговорили, что это коты, собаки и вполне, может быть, могли быть и бомжи.

— Вас разыграли, как на сцене.

— А что, нам там экспертизу дадут проводить? Отделы Общественной Безопасности в такой степени независимо себя ведут, что непонятно, как это ещё Китай не развалился на кучу мандаринчиков Общественной Безопасности.

— Молодец, шутить можешь. Работал бы так. Скоро мы, таким образом, лучше изучим свою страну.

— Все они при Хуа Гофене, потому так и ведут себя.

Мадам встала, топнула рисовано ножкой:

— Надо идти к мужу. Надо что-то предпринимать. Премьер играет лично против меня.

Присутствующие согласно кивнули головами и поклонились.

— Неужели я его не остановлю?

— Только Председатель решит.

— Пойду к нему. Идите работайте. Ждите моих указаний.

И Мадам пошла прихорашиваться.

— Как ты себя чувствуешь? Что говорят врачи?

Мао выглядел и похудевшим, и пожелтевшим. Вечно, что-то шарил дряблыми руками под одеялом. Но голос был ещё достаточно стойким.

— Не верю я этим врачам: ни своим, ни чужим.

— Правильно. Никому нельзя верить.

— Не говори лишнего. Что тебя, такую возбуждённую, привело ко мне?

— Мне думается, даже я больше уверена, на уровне южных отделов Общественной Безопасности, готовится оппозиция Центру.

— А ты думала, что чем дальше от центра, тем больше любви и холуйства. Ты же знаешь сама, что тех, кто не знает истории, зовут невеждами. И ты такая: ни истории не знаешь, ни просто, хотя бы классической литературы. Наш китайский Юг всегда был таким. Его не надо трогать, пока он не шумит. Играет в свои кости и карты и пусть играет. Юг и против Японии не воевал, и в революции вяло себя вёл.

— Так там же старик Дэн соберёт вокруг себя преступников и будет снова рваться к власти.

Мао молчал. Закрыв глаза, довольно тяжело посапывал.

— Что мне тебе сказать, крутая леди. Я как-то всё более и более отдаляюсь от земли, страны, людей. Почитай про английского премьер-министра Тэтчер. Её звали — железная, может, что найдёшь для себя.

Мадам закусила губы. Она видела, сердцем чувствовала, что Председатель слабел. Весной он играл больного. Пришло лето, стал настоящим больным. А Время уходило. Время таяло. Что ей-то делать? Её никто не пожалеет. Да и забудут быстро. Не просто забудут быстро, забудут и рады будут. Каждая женщина знает, как её провожают. Говорить не надо. Злоба на весь мир. Боль на всю душу. Забвение в своих собственных мыслях. Что может быть страшнее и грустнее для амбициозной женщины — женщины, которая хотела править. Нет, она ещё будет воевать. Её запомнят. Забвение её не тронет. Она политик. Она общественный деятель. Она боец. Держитесь. Она не даст себя бить. Не даст.