Сергей Зверев - Абхазский миротворец

«Хреново», – мрачно подумал он. Ясность сознания уже практически вернулась к нему, и Сабуров понял – его взяли в плен. Ну, точнее, не в плен, плен – это на войне, а никакой войны пока не объявлено. Просто захватили. Застали врасплох, ослепили световой гранатой, а потом вырубили. И притащили… Куда притащили, вот вопрос. И где все остальные? Он помнил, что Светку подстрелили, но не знал, насколько серьезно. И что с Гиглой? Что со Скатом и Левшой – их тоже взяли или нет?

Андрей снова попытался приоткрыть глаза. На этот раз получилось лучше, зрение постепенно возвращалось. Он обнаружил, что лежит носом к стенке. Стенка была кирпичная, причем кирпичи грязные, положены небрежно. Пол дощатый, со щелями, в которых видна земля. Очень похоже на какой-то подвал или погреб. Да так оно, скорее всего, и есть.

С минуту Андрей думал, имеет ли смысл делать вид, что еще не пришел в себя. Решил, что не имеет. Если бы не был связан, тогда можно было какой-нибудь момент поудачнее подгадать. А так – не выйдет. Значит, валяться тушкой бессмысленно, нужно попытаться осмотреться. С нарочито громким стоном он перевернулся на другой бок.

Комнатка была небольшая – где-то три на три метра, с низким потолком, с которого на проводе свисала пыльная лампочка. В противоположной от Андрея стене была закрытая дощатая дверь. Рядом с ней стояла обшарпанная школьная парта, за которой сидел здоровенный белобрысый крепыш в джинсовых шортах и пестрой рубашке. На парте перед ним лежал автомат – обычный российский «калаш», но с глушителем. Парень, заметив, что пленник пришел в себя, вытащил из кармана какую-то черную коробочку – похоже на портативную рацию, но полной уверенности у Андрея не было. Янки нажал какую-то кнопку и тут же убрал приборчик обратно в нарукавный карман.

Андрей не стал ничего говорить – ясно же, что перед ним пешка, с которой объясняться бесполезно. Вместо этого он продолжил осматриваться. Рядом с ним явно лежал кто-то еще, но рассмотреть, кто именно, не вставая, было невозможно. А на попытку сесть автоматчик среагировал. По-прежнему не открывая рта, он приподнял автомат и направил его на Сабурова, требовательно качнул стволом. Да, этот парень явно не привык много болтать.

Тут дверь за спиной автоматчика распахнулась – Андрей отметил, что открывается она наружу. На пороге появился смуглый мужик, то ли грузин, то ли абхаз – на вид Андрей отличить не взялся бы. Для удобства он решил пока считать его грузином.

– Сообщи Джону, что первый очнулся, – негромко сказал автоматчик. По-английски сказал, что характерно, и с американским акцентом.

– О’кей, – отозвался грузин. И смерил Андрея взглядом, полным такой ненависти, что у того одежда чуть не задымилась.

«Ого! – подумал Сабуров. – Этот, похоже, все очень серьезно воспринимает. Не за деньги старается. Плохо». В самом деле – нет ничего хуже, чем иметь дело с людьми, воюющими не за зарплату, а за убеждения. И трудно, и морально неприятно как-то. Такой и сам глотку перережет без зазрения совести, и свою подставит так же легко. Победить такого можно, только убив. Заставить сдаться – вообще практически нереально. Непонятно только, чем такая ненависть именно по отношению к Андрею вызвана. Или этот парень ко всем врагам так относится?

Грузин вышел. Андрей, на этот раз не пытаясь привставать, обратился к американцу, по-английски разумеется:

– Ну, и что это значит?

Автоматчик молчал.

– Эй! Парень! Не притворяйся, что говорить не умеешь, я только что слышал.

Снова молчание.

– Ты, может, не в курсе, но то, что вы провернули, называется похищением. И ты в нем принимаешь участие. Знаешь, что за это по законам этой страны положено?

Андрей, разумеется, не ожидал, что янки так вот сразу и испугается – он, надо думать, и так знает, в чем участвует. Важно было прощупать охранника, посмотреть, как он реагировать будет. Может быть, получить хоть какую-то информацию. Но пока реагировал американец самым худшим образом из всех возможных – вовсе на слова пленника не реагировал. Профессионал, сразу видно.

Тут сбоку завозились. Раздался сначала стон, потом несколько непонятных Андрею слов – но по голосу он узнал Гиглу Барцыца. «Ага, жив абхаз!» – радостно подумал Сабуров. Вот только насколько сильно ему досталось?

Тут долго гадать не пришлось. Очнувшись, Гигла заговорил. Да как! Такой ругани, такого отборного мата Андрей в жизни не слышал. Сначала Гигла матерился по-русски. Потом, кажется, по-абхазски – здесь смысла слов Андрей не понимал, но интонация не оставляла ни малейших сомнений в том, что это именно матерщина. И, наконец, Гигла перешел на английский – здесь он тоже проявил отличные знания нецензурной лексики, причем именно американской. Самым приличным из того, что он сказал, было «семь раз трахнутый в задницу вонючий опоссум». Но американец практически не реагировал – хотя, по едва заметному движению скул, когда Гигла предложил ему продать свою бабушку в мексиканский бордель для любителей орального секса, стало ясно, что он все прекрасно слышит и понимает, а то Андрей уже сомневаться начал – мало ли, вдруг он не немой, но глухой, такое тоже бывает.