Сергей Зверев - Повестка зовет на подвиг

Похоже, дожидаясь следующего выпуска новостей на Евроньюс, Антонина задремала. Из мягкой дремоты ее вырвала трель дверного звонка. Господи, кого это принесло в такую пору? Давно ведь стемнело. Женя сегодня домой пораньше убежала, если бы зайти хотела, вместе бы домой пошли. К Петровне сын приехал, есть с кем телевизор смотреть. Боже, неужели Володя?! Антонина прямо взлетела с дивана и бросилась открывать дверь, даже не посмотрев в глазок, кто там давит на кнопку звонка.

Но на пороге стояла молодая особа в кожаном плащике, чем-то очень напомнившая прежнюю Володину зазнобу, Аню Брюханову, только с модной короткой стрижкой и волосами какого-то непонятного цвета, в высоких сапогах в блестящих заклепках. Незваная гостья, забыв поздороваться, с ходу сообщила, что она журналистка. И тут же безо всякого перехода бестактно поинтересовалась:

– Скажите, ваш сын не давал еще о себе знать?

– Нет... – растерянно пролепетала Антонина.

– Я хочу вам помочь его найти. И думаю, что знаю, как это можно сделать. Можно войти?

Не дожидаясь, пока хозяйка придет к какому-нибудь решению, журналистка проскользнула мимо Антонины и прошла в комнату, даже не поинтересовавшись, надо ли снимать сапоги. Плюхнувшись на диван, словно у себя дома, гостья схватила пульт от телевизора, нажала несколько кнопок. Картинка сменилась, теперь в углу экрана горели большие английские буквы «CNN». Еще через несколько секунд, как по заказу, пошел сюжет про падение самолета в Гондурасе. Диктор за кадром говорил по-английски, но настырная журналистка принялась с ходу переводить сказанное им на русский. Однако в ее пересказе не прозвучало ничего нового, тем более в этом сюжете уже не было никаких портретов. Не было и никакого намека на «русский след». Тем не менее гостья принялась расспрашивать о Володе, о его службе по контракту в армии. Сказала, что друг ее сына действительно погиб, а вот Володя жив. Поинтересовалась, что мать предприняла для его поисков. Антонина сперва, словно кто ее за язык тянул, охотно говорила о том, как ходила в военкомат, как вспомнила о его бывшем сослуживце.

Гостья тем временем вытащила из сумки какой-то навороченный агрегат в серебристом корпусе, выставила похожий на толстый карандаш микрофон:

– Хорошо, хорошо... продолжайте. Это то, что нужно. Я уже включила диктофон, говорю вам об этом сейчас, чтобы вы потом не отрицали того, что сейчас скажете. По закону я должна была вас предупредить, что записываю нашу беседу. Но вы не бойтесь. Продолжайте, продолжайте, Антонина Тимофеевна, все это очень интересно. Может получиться настоящая сенсация, настоящая бомба.

– А вы, девушка, простите, в какой газете работаете?.. – внезапно сообразив, что поверила незваной гостье на слово, будто она журналистка, ведь та не показала никаких документов, спохватилась Антонина Тимофеевна.

– Я не из газеты. Я работаю на радио.

– На каком радио? «Эхо Москвы»?

– Нет... Это одна западная информационная радиостанция, финансируемая конгрессом США.

США? И тут Антонина вдруг подумала: а чему это я обрадовалась? Чего я с этой дамочкой ни с того ни с сего турусы тут развожу? А если... я могу навредить своему сыну этим интервью? А... Но настырная журналистка не унималась.

– Поймите, Антонина Тимофеевна, если там, на Западе, напечатают или выпустят в эфир подобную сенсацию, то российские военные обязательно вернут вашего сына из Гондураса.

Но Локис решительно выпроводила нахальную посетительницу за порог. Хлопнув дверью и закрыв ее на все замки и цепочки, вернулась в комнату. Взяла пульт и попыталась попереключать каналы. Но телевизор никак не реагировал, продолжая показывать какой-то непонятный фантасмагорический праздник, похожий на бразильские карнавалы. Антонина со злости швырнула пульт на диван и... проснулась от громкого стука, с которым ударился об пол пульт, выпавший из ее руки. Она так и сидела в кресле. На экране телевизора шипели серые полосы. Антонина посмотрела на часы: начало шестого утра. Скоро на работу вставать.

– О господи! Ну и приснится же...

На окрестности опустилась ночь. Как всегда в тропиках, почти мгновенно. За весь день, после того как утром десантники попытались передать пациентов и персонал лепрозория властям, ничего больше не случилось. По-прежнему никто не пытался вести с ними переговоры или штурмовать здание. Их просто обложили со всех сторон и ждали, когда они... Чего же они от нас ждут, думал Туманов, поглядывая через прибор ночного видения туда, где в темноте должны были находиться гондурасские солдаты. На линии оцепления не было костров, только периодически кто-то пробегал с фонариком, или отворачивал полог палатки, на мгновение выпуская свет наружу, или подъезжала-отъезжала машина. Доносились редкие выкрики или смех. Словно военный лагерь жил своей жизнью, и никому в нем не было дела до окруженного дома.