Сергей Зверев - Полосатый геноцид

Джип с эмблемой национальной гвардии Либерии на борту проехал по улице в сторону центра города, подпрыгивая на ухабах и сигналя собакам и не слишком внимательным пешеходам. Один из прохожих, африканец в кепке и старом рабочем комбинезоне, с длинным шрамом через всю правую щеку, остановился и проводил машину взглядом. Когда джип скрылся из виду, он поправил на плече большую сумку и невозмутимо двинулся дальше. Через два квартала человек со шрамом повернул налево, прошел еще сотню шагов и снова свернул. Прямо под вывеску с выжженной тропическим солнцем надписью. В скрывавшейся за вывеской грязной забегаловке он сразу же направился к стойке, с облегчением отметив, что в полутемном помещении нет никого, кроме бармена. Впрочем, для любителей пропустить по маленькой было еще довольно рано. Бармен, судя по всему хорошо знавший вошедшего, отрицательно покачал головой – «тебя пока никто не спрашивал» – и, без вопросов нацедив гостю стаканчик виски, проводил его в местную версию «кабинета для особо важных персон». «Кабинет», завешанный циновками и ими же разгороженный на две части, имел два отдельных входа. Это давало посетителям возможность не встречаться друг с другом. Перегородка из циновок при этом позволяла им переговариваться или – чтобы никто не подслушал – обмениваться записками.

Невзрачный африканец со шрамом сидел один, сидел уже добрых полчаса и все больше нервничал, косясь на перегородку. Наконец с той стороны раздалось легкое постукивание по циновке. Условный знак. Человек, которого он ждал, пришел.

Послышался шорох – невидимый собеседник просунул под циновку листок бумаги. Африканец жадно схватил листок и прочитал:

«Как наши фрукты?»

Обладатель шрама облегченно ухмыльнулся, вытащил из кармана обгрызенный карандаш и накорябал ответ:

«Продал белым в аэропорту». Немного подумав, он дописал: «Все».

Листок исчез под циновкой. Через минуту снова появился со следующим вопросом:

«Покупателям понравилось?»

Африканец расплылся в улыбке, отчего его шрам стал еще уродливее, и снова взялся за карандаш. На этот раз он написал гораздо больше, ему даже пришлось перейти на оборотную сторону листка:

«Да. Мне сказали, что все, кто попробовал наш сюрприз, уже на небесах. Как и сказал старик, среди них черных нет. Но один самолет успел улететь. Про этих я ничего не знаю. Только я думаю, что на них тоже подействовало. Они все были белые и взяли шесть корзин».

На этот раз листок был на той стороне заметно дольше. Тип в кепке уже начал нервничать, под циновкой снова зашуршало.

«Кто-нибудь еще знает об этом?»

«Нет. Только старик. Все по-прежнему?»

С той стороны послышался невнятный шелест, африканец со шрамом почувствовал легкий запах дыма. Потом из-под циновки показалась пачка долларов, перетянутых резинкой. Поверх купюр в пачке лежал свернутый листок. Африканец вытащил бумажку, развернул и прочитал:

«Это тебе, как договаривались. Ничего не изменилось. Жди сигнала. Записку сожги. Подожди десять минут, потом уходи».

Воровато оглянувшись, обладатель жуткого шрама спрятал деньги. Потом вытащил дешевую зажигалку из прозрачного пластика, поджег бумажку и принялся внимательно смотреть, как она превращается в пепел.

Из кабины «семьдесят шестого» показался улыбчивый радист:

– Приготовьтесь, через десять минут мы сядем в Монровии.

Стрельнув глазами в сторону Ольги, он исчез в кабине. Командир группы пожал плечами. Десантники почувствовали близость посадки, едва самолет начал снижение, так что предупреждение радиста не застало их врасплох. Но Локис все же ощущал себя немного не в своей тарелке. Все-таки непривычно было лететь за границу легально, в российской военной форме, со своим оружием, а не оружием «вероятного противника». Пусть даже цели командировки оставались секретными. Похожие чувства обуревали и старлея с медиком.

Только Решето не испытывал никакого дискомфорта, откровенно расслабившись и украдкой бросая на Ольгу похотливые взгляды. Открыто пялиться на ее женские прелести после памятного приземления задницей на асфальт он не решался.

Сама Ольга, тоже облаченная в камуфляж, пыталась делать вид, что все происходящее ей не в новинку и нисколько ее не трогает. Но получалось у нее не очень. Нет, она уже пару раз побывала за границей – в Чехии и в Италии, но это было увлекательное и безопасное знакомство с мирной старой Европой, куда ее переносили комфортабельные аэробусы с вежливыми и улыбчивыми стюардессами. А не операция сил специального назначения где-то во взрывоопасной Африке, куда она летела в грузовом салоне военно-транспортного самолета в окружении самых настоящих спецназовцев. Впрочем, как раз их присутствие ее немного успокаивало. К парням в голубых беретах и тельняшках Ольга привыкла с детства – все-таки ее отец был офицером-десантником и большая часть этого самого детства прошла в дальних гарнизонах. Вот только тот белобрысый жлоб, которому пришлось наглядно объяснить, что нехорошо путать приличную девушку с телкой, по-прежнему раздражал самим фактом своего присутствия. Не говоря уже о том, что он весь полет пытался раздеть ее взглядом, убежденный, что этого никто не видит. Она посмотрела на остальных спутников. Старшина Харченко, медик. Смешливый, общительный парень. Знает столько анекдотов и баек, что кажется, будто он их сам на ходу и сочиняет. Женат и даже показывал фотографии жены и дочки. Малышка у него просто прелесть… Старший лейтенант Махов, командир группы. Красивый, умный, рассудительный, ловкий. Только малость прямолинейный. Настоящий офицер-десантник. Маме, наверное, напомнил бы отца в молодости. Интересно, о чем это он так задумался? Вот это и называется – ушел в себя… Прапорщик Локис. Снайпер и, как ей сказали, единственный в группе знакомый с пчеловодством не только по банке меда в гастрономе. А еще Ольга помнила, как Махов очень искренне заявил тогда в штабе командиру части, что с такими парнями, как Локис, готов в огонь и воду. Пока, правда, этот вполне симпатичный контрактник проявлял «огнеупорность и водостойкость» и выделялся тем, что единственный не пялился на нее во все глаза при каждом удобном случае. Ольга даже решила, что он женат или хотя бы собирается, но общительный Харченко охотно опроверг ее подозрения: «Нашему Медведю с невестами не везет, уже пару раз о свадьбе договаривался, но до загса так ни одну и не довел». Кстати, а почему они его Медведем называют, вдруг стало интересно Ольге, ведь про Локиса никак не скажешь, что он неуклюжий или слишком здоровый. От медведя в нем были разве что добродушие и немалая физическая сила, которая не слишком бросалась в глаза. К тому же двигался он обычно не по-медвежьи ловко. Сейчас снайпер что-то негромко рассказывал сидящему рядом с Ольгой Максимке, а тот внимательно слушал, время от времени задавая какие-то вопросы.