Валерий Горшков - В рясе смертника

Лицо застывшего, боявшегося шелохнуться Каллистрата стало таким же серым, как каменные стены склепа. Дьявольский свет его горящих глаз померк, словно в черепной коробке села батарея. Сглотнув застрявший в горле ком, Милевич плотно сжал губы и, превозмогая смешанный с досадой страх, медленно повернулся к Люциферу.

– Брось кинжал, – требовательно прорычал Каллистрат первое, что пришло на ум, но голос его предательски сорвался на фальцет. – Брось, и я подарю тебе жизнь…

– Кто, кто подарит?! – вызывающе вскинул брови нисколько не стушевавшийся Люцифер. Ухмыльнулся, сделал быстрый шаг вперед и, со свистом рассекая воздух, угрожающе взмахнул кинжалом перед лицом изменника. На лбу Милевича появилась тонкая алая полоска. – Ты – мне?! Я сказал: падай на колени, вошь!..

– Мы договоримся, Люцифер! – сообразив, что крупно влип, быстро пошел на попятную Милевич. – Я сделаю тебя своей правой рукой. Вместо Тамерлана. Его пустим в расход. И никто ничего не узнает. Это будет только наша тайна!

– Не пойдет! – с ненавистью выплюнул Люцифер. – Ты сдохнешь, как чумная крыса… – И, крепче стиснув костяную рукоятку кинжала, сатанист резко подобрался, готовясь совершить решающий смертельный бросок.

– Я все понял, Люцифер. Не надо, не убивай меня… – испуганно замахал руками оборотень, прижавшись спиной к решетке. – Хорошо, я встану перед тобой на колени, – покосившись на меня через плечо, обреченно проронил Каллистрат. – Я буду целовать тебе ботинки, ублажать твой сфинктер, когда скажешь, я стану твоим рабом, только, умоляю, не убивай! Смотри, я уже падаю ниц перед тобой…

И, покорно уронив голову на грудь, стал опускаться на сырой каменный пол склепа.

Люцифер, изготовившийся было пустить в ход оружие возмездия, видимо, не ожидал, что изменник так легко сломается и не только согласится стать рабом, но и более чем неожиданно и легко предложит вылизывать задний проход своему повелителю. Грозный идейный сатанист растерялся и – заглотил ловко подброшенную ему наживку не глядя, вместе с крючком, грузилом и поплавком. Видимо, ему, не входившему в «элиту» секты, хотелось сполна ощутить себя на вершине власти, под крылом рогатого покровителя, растоптать и унизить оказавшегося хитрым лицедеем изменника. Полубога, которому буквально пять минут назад он сам во всем безоговорочно подчинялся и которого свято почитал как одного из приближенных слуг Князя тьмы…

– Ладно, я подумаю над твоим предложением, собака! – ощерился Люцифер, опустив занесенный кинжал и схватив Милевича за волосы. Затем не без самолюбования мельком взглянул на меня, сидевшего за решеткой на холодном полу склепа, прислонившись спиной к сырой древней кладке. – А сейчас расстегивай джинсы и соси! И попробуй только укусить… глаза вырву.

– Да-да, конечно, – покорно и торопливо запричитал Каллистрат, хватаясь за «молнию» брюк и дергая ее вниз. – Только убери от моего виска лезвие… Иначе я не смогу…

В голосе хитрого оборотня сквозило столько фальши, что я невольно вгляделся в выражение физиономии Люцифера. Неужели он так ослеплен неожиданным шансом круто подняться в жесткой иерархии секты, что ничего уже не видит и не слышит?!

– Поторапливайся, глотай глубже! У нас мало времени! – Словно отвечая на мой немой вопрос, убийца толстяка Пороса довольно хрюкнул и сам расстегнул штаны, окончательно поверив в зигзаг фортуны. Наивный дурак…

В следующую секунду бывший зэк, закаленный в кровавых камерных драках, победоносно оскалил зубы и железной хваткой вцепился в запястье сжимающей кинжал руки. Резко вывернув кисть в сторону и вниз, он сдавил ее с такой чудовищной силой, что лохматый, прежде чем упасть, истошно заорал в голос и выронил на щербатый гранит ритуальный клинок, тут же едва не ставший достоянием униженного, но не сломленного Каллистрата.

В последний момент наркоману все-таки удалось ударом ноги отшвырнуть кинжал в сторону, а потом он, сбитый с ног змеиным броском изменника, тяжело рухнул на каменный пол, отчаянно скрежеща оставшимися зубами и пытаясь сбросить с себя навалившегося сверху Каллистрата. Тот, в свою очередь, более не желал уступать инициативу схватки и изо всех сил пытался дотянуться до горла опасного свидетеля, дабы мертвой хваткой сомкнуть на нем свои тонкие длинные пальцы…

Катаясь по каменному полу склепа, рыча, исходя слюной и истошно матерясь, сцепившиеся не на жизнь, а на смерть нелюди на время позабыли и про кинжал, и про меня. А само дьявольское оружие, пролетев несколько шагов, ткнулось острием в перекосившуюся плиту пола и упало совсем недалеко от ржавой решетки…