Сергей Донской - Жадный, плохой, злой

Я достал из ящика стола металлическую скрепку, выгнул ее на манер большой дамской шпильки и для надежности насадил на нее обычный резиновый ластик, обнаруженный среди прочей канцелярской ерунды. Держась за резинку, сдвинутую на середину проволочной загогулины, я сунул оба ее конца в отверстие электрической розетки. Голубые искры оповестили меня своим радостным потрескиванием о том, что короткое замыкание совершилось. Да будет тьма!

Я парашютистом вывалился в открытое окно и, стараясь не обращать внимания на ноющую руку, поспешил на четвереньках за ближайшую елочку на газоне. Наверху раздавались встревоженные голоса, из патрульной машины выбрались две мужские фигуры и, доставая на ходу пистолеты, направились к входу в здание. Суета продолжалась недолго, но этого времени мне вполне хватило на несколько перебежек вдоль стены, и, когда охранники двинулись обратно, я уже перемахнул через стриженые кусты, за которыми чувствовал себя в полной безопасности.

Приглушенно хлопнули закрывшиеся дверцы автомобиля. Ощупав повязку на плече, изрядно пропитавшуюся кровью, я бесшумно двинулся дальше. В темноте заливались на все голоса сверчки, им надрывно вторил сводный лягушачий хор, комарье приветствовало мое появление беспрестанным зудением то над одним ухом, то над другим. Пресловутая ночная жизнь кипела вовсю.

Дальние деревья казались на фоне более светлого неба плоскими черными декорациями, зато ближние, громоздясь вокруг бесформенными пятнами, считали своим долгом совать мне ветки в лицо, чем неожиданнее, тем лучше. Если бы не лунный свет, мне очень скоро пришлось бы продолжать путешествие вслепую, потому что острых сучков в парке насчитывалось невероятное множество, а глаз у меня было только два.

Дважды из-под самых моих ног вырывались какие-то зверьки, словно специально дожидаясь того момента, когда я окажусь совсем рядом, чтобы посильнее меня ошарашить. Один раз высветила на меня свои глазищи одичавшая кошка, хрипло взвывшая, прежде чем уступить мне дорогу. Больше никакие неожиданности меня в ночном парке не подстерегали. До того самого момента, когда ноги вынесли меня на пустынный теннисный корт.

Перейдя на шаг, я проник в калитку и, осторожно наступая на свою тень, направился к дощатому щиту, который казался самым надежным убежищем на этом открытом пространстве. Мои ноздри невольно сузились, ощутив пары бензина, и я почти не удивился, когда обнаружил на пути пустую канистру, валявшуюся на асфальте. И это был не единственный запах, витавший в свежем ночном воздухе, резко выделяясь в нем. Чем ближе я подходил к щиту, тем отчетливее становился запах горелого мяса, к которому примешивалось сразу несколько других тошнотворных оттенков. Словно в моем направлении тянуло ветерком от сожженного мусорного бака. Я заглянул за щит и замер, давая глазам привыкнуть к сгустившейся здесь темноте. Они-то привыкли. Но лучше бы им не видеть того зрелища, которое их ожидало.

– Ириша?

Не дождавшись ответа, я щелкнул зажигалкой и держал ее в вытянутой руке, пока она не раскалилась. Да, это действительно была Ириша, но только наполовину. Вся нижняя часть ее тела, от ступней почти до груди, не могла принадлежать живому человеку. Это были просто обугленные останки в лохмотьях. Самое ужасное заключалось в том, что все находящееся выше сплошного ожога, до сих пор пыталось бороться за жизнь.

Скотч мне пришлось рвать зубами – и на Иришиных запястьях, и на ее лице. Я старался при этом не морщиться, но первое, что она спросила, когда получила возможность свободно дышать и говорить, прозвучало совершенно обескураживающе:

– Противно, да?

– Что ты, глупенькая! – поспешно сказал я, продолжая сидеть на коленях. – Ни о чем не беспокойся. Сейчас я отнесу тебя домой, и врачи быстро приведут тебя в порядок.

– Не трогай меня, Игорь… Даже не прикасайся… Никакие врачи мне уже не помогут. Оставь меня в покое…

– Что за ерунду ты говоришь! – фальшиво возмутился я, предприняв еще одну попытку завести руку под голову Ириши.

– Прекрати! – сердито крикнула она. – Мне не нужны никакие врачи! Я… я не собираюсь жить уродиной, неспособной иметь мужчин и рожать детей! Там… – она указала подбородком на свою нижнюю половину, – на мне живого места не осталось!

– Тебя вылечат. Обязательно!

Я машинально щелкнул зажигалкой, чтобы убедиться в правоте своих слов, но Ириша сердито потребовала:

– Немедленно потуши! И не смотри на меня! Не хочу, чтобы ты запомнил меня… такой! Я превратилась в труп… просто никчемный обгорелый труп.