Сергей Донской - Жадный, плохой, злой

Но как удалиться отсюда без лишнего шума? Пока я задавался этим вопросом, таинственный гражданин в маске покинул укрытие и, пригибаясь под градом воображаемых пуль, перебежал к следующему кусту, который был ничем не лучше покинутого. Там, непринужденно разлегшись на траве, он вновь затеял диалог со своим морально устаревшим радиопередатчиком:

– Сокол, Сокол, я Морж. Все чисто. Можно выгружаться, можно выгружаться.

– Основной груз на подх-х-х, – ответил пернатый хищник своему ластоногому лазутчику. – Готовность пш-шик, хряп-хряп!

– Понял. Готовность пять минут.

Итак, времени у меня оставалось в обрез, но ни через ограду я не мог устремиться навстречу скапливающимся там силам, ни в другую сторону ломануться. Некстати возникший хрен моржовый в маске не дал бы мне уйти далеко. Отсиживаться в кустах? Но когда весь остальной зоопарк под предводительством того же хрипатого Сокола очутится в парке, то кто-нибудь из этого стада непременно наткнется на меня, и тогда мне небо с овчинку покажется. Со шкурку выхухоли, ну ее нахухоль.

Подобрав корявый, зато длинный и достаточно увесистый сук, я начал тихонько подкрадываться к лежбищу Моржа, однако под ногами валялось слишком много сухих веток, чтобы мое приближение было абсолютно беззвучным. Когда боец приподнял голову, готовясь завертеть ею по сторонам, выискивая источник насторожившего его хруста, я перестал осторожничать. Просто ринулся вперед напропалую и с разгону опустил свою дубинку на оживившийся черный колпак.

Голова под ним проявила завидную крепость и стойкость. Процедуру пришлось повторить еще разок, причем уже чуть ли не под прицелом развернувшегося ко мне автомата. Хрясь! Сук переломился пополам, а был он толщиной с мою руку. Не знаю, какой там толщины была упрямая черепная коробка противника, но она устало опустилась на траву не раньше, чем я пробил по ней нечто вроде пенальти. Несмотря на попытки саботажа со стороны правой руки, переодевание заняло у меня рекордно короткий срок. Освободив бойца от автомата и рации, я вытряхнул его из воинственного наряда, который натянул прямо поверх своих джинсов и футболки. В пододетом бронежилете и черном колпаке с прорезями для рта и глаз я почувствовал себя заправским Моржом, тем более что маска спереди пропахла его луковым дыханием, а на макушке была влажной от его пота или крови.

Я заканчивал шнуровать великоватые ботинки, когда рация начала подавать признаки нетерпения. Судя по качеству связи, можно было не опасаться, что абонент заметит подмену голоса. Нажав кнопку передающего режима, я доложил:

– Сокол, я Морж. Прием.

– Выгружаемся на х… кх… пш-ш…

– Все чисто, Сокол, – подбодрил я невидимого собеседника, после чего ухватил бывшего Моржа за ноги и поволок его в кусты, где для верности добавил по его многострадальной голове уже прикладом автомата. Не думаю, что после этого его видения сделались слишком уж радужными.

Камуфлированное воинство посыпалось через ограду, как горох. Когда цепь из двух десятков человек бегом понеслась через парк, я привстал и сделал направляющую отмашку в сторону дома. Точно такой эффектный жест я видел в каком-то репортаже о работе спецподразделения по захвату террористов, но пробегавшему мимо бугаю моя самодеятельность не понравилась.

– Вперед пошел! – пропыхтел он, наградив меня болезненным пинком в зад. – Разлегся тут, салабон калужский!

Проворно вскочив на ноги, я подумал, что Морж, оказывается, не пользуется особым авторитетом у боевых товарищей. Если пнувший меня бугай являлся командиром оглушенного парня, то я ему не завидовал. Определенно Моржу лучше было не спешить приходить в себя.

Подбадривая себя мужественной матерщиной и короткими междометиями, лавина вооруженных людей пронеслась по парку дальше, а я, незаметно отставая с каждым шагом, в конечном итоге очутился в арьергарде и резво повернул в противоположном направлении. Чтобы не напороться на какие-нибудь резервные силы, я некоторое время прокладывал просеку сквозь заросли, а потом, лавируя между соснами, бежал куда глаза глядят, пока они не уткнулись в возникшую передо мной бетонную стену.

Чувству легкости и свободы, которое я испытал по ту сторону ограды, не мешали даже тяжелые ботинки, понесшие меня прочь стремительнее любых сапог-скороходов.

Примерно через час я переводил дыхание на опушке леса, опоясанной серой лентой шоссе. Позади остался далекий дробный перестук автоматов. Сброшенные на траву куртка и бронежилет исходили паром, словно мне пришлось преодолевать огневой рубеж. Последовавшие за ними пятнистые штаны отдаленно напоминали шкуру, оставленную царевной-лягушкой. Ну а на собственные джинсы и футболку вообще смотреть не хотелось.