Михаил Березин: Аль-Капоне мертв…

Не успеваем и глазом моргнуть, как толстяк разворачивается и вгонят в Пригова две пули, которые присматривают уютное местечко между распахнутыми полами приговского плаща. Пригов заваливается на меня и шляпа сползает ему на лоб.

Я даю очередь из-под Пригова, и толстяк скатывается с кресла. Одна из его рук выворачивается таким образом, что кольт направлен на него же самого, а широко распахнутые глаза удивленно взирают на мушку с раскрасневшегося пористого лица.

В салоне поднимается вопль.

– Я здесь ни при чем! – спешит заверить водитель.

Спускаюсь вниз, перехватывая Пригова за плечи и выволакивая его из автобуса на опавшую листву. Одновременно высвобождается путь для наших парней. Они приказывают всем выйти. Кое кого приходится принудить к этому силой.

Водитель автобуса старается держаться в стороне. Очевидно, он знает, что теперь должно произойти. За каждого своего мы отправляем на тот свет троих мужчин в возрасте от двадцати пяти до пятидесяти лет, если таковые находятся. И таковые нашлись. Их было даже больше, чем нужно, так что пришлось бросать жребий. Под аккомпанемент отчаянных воплей и мольб о пощаде Мутант, Малинский и Биба оттаскивают упирающихся мужчин в сторону и приводят приговор в исполнение, делая оскалившиеся лица. Мы знаем, что молва о расправе без помех разнесется по необъятным просторам России, и есть шанс, что в следующий раз клиенты поведут себя разумнее.

Осматриваю автобус. Пострадало одно колесо и паутина трещин разошлась по ветровому стеклу. Только и всего.

– Запаска есть? – интересуюсь у водителя.

– Конечно, – с готовностью рапортует тот.

– Выгружай чемоданы.

Он бросается выполнять. Тем временем родственники добираются до застреленных мужиков и лес наполняется криками.

Что ж, не мы начали. Им еще повезло. Окажись на нашем месте командос Верлиоки, их всех заживо бы сожгли вместе с автобусом. Таковы законы в их бригаде.

Оставалось лишь обыскать переселенцев и трупы, но тут произошло непредвиденное. Девочка лет двенадцати приблизилась к Бибе и заглянула ему в лицо.

– Владислав Иванович? – проговорила она.

– Что? – Биба побледнел.

– Владислав Иванович, не узнаете меня? Рита Свирская, из пятого "б".

– Что? – прорычал Биба.

– Вы у нас географию преподавали. Не помните?

Биба молча поднял автомат и расстрелял Риту Свирскую. Зачем он это сделал? Ведь мы не боялись компрометирующих нас показаний. На компрометирующие нас показания здесь, в Польше, мы ложили. А возвращаться в Россию-матушку никто вроде не собирался.

На Бибу с кулаками бросилась модно одетая, интеллигентного вида женщина, которую он тоже бесстрастно уложил. И тут началась вакханалия. Застрочили автоматы, кося разбегающихся людей направо и налево. Раненных настигали, делая из них икебану из материи, крови и мяса. Я заметил светловолосого паренька лет восьми, полулежащего у дерева с кровавой раной в груди. Он был еще жив. Неожиданно все представилось его глазами: призраки смерти в развевающихся длинных плащах и шляпах, с извергающими огонь автоматами. И все это сквозь усиливающуюся розовую пелену. Я нажал на спусковой крючок и видение в глазах мальчика померкло.

Потом мы долго бродили по лесу, собирая трупы, сваливая их в автобус и на чем свет кляня Бибу за его выкрутасы. Автобус подожгли: может быть подумают, что поработали ребята Верлиоки.

Пригова похоронили в лесу и договорились, что не расскажем Кровавой Мэри о происшедшем. Еще повезло, что они с Зурабом отправились решать какие-то вопросы с польской полицией. Будь атаманша на месте, Бибе – крышка.

Пригова похоронили. На могиле его водрузили простреленную в семнадцати местах шляпу. Больше не будет он нам петь о сумерках.

Какое-то время мы еще пялились на огонь. Чуть в стороне от горящего автобуса сиротливо ежились

ЧЕМОДАНЫ

я забросил на антресоли. Мать подошла сзади и положила руку на мою шею. Я повернулся, и материнская ладонь прошлась по лицу.

– Вид у тебя усталый, – сказала она.

Мать и отец навещали меня по очереди, поскольку не на кого было оставить больного дедушку. И всегда мы останавливались в одном и том же варшавском отеле. Вообще все наши ребята, когда к ним кто-нибудь приезжал оттуда, останавливались здесь. Это уже стало традицией.

К примеру, здесь встречался с братом Карлюкин. Сюда приезжали навестить Мутанта его мать и сестра. К Трояну и Малинскому регулярно наведывались жены, а к Бибе наезжал взрослый сын, который, кстати, обретался в одной из бригад Северной Померании. У тамошних бригад, правда, специфика работы была иной: они не вели открытых боевых действий, занимались больше рэкетом, контрабандой, квартирными кражами.