Сергей Зверев - Бастион - война уже началась

Я заорала, как ненормальная…

О святые мои мученики… Я помню это трудное мгновенье. Я тряслась, как флагшток на рее, голову бросало из огня в полымя, рвало на части. Клянусь – предложи мне в тот момент отличить тамбур от тамбурина, а начало матанализа от конца света, я бы умерла, а не отличила. В голове росла дыра похлеще озоновой. Кто-то поднял меня на руки, понес. Я еще трепетала раненой газелью, повизгивала, качала права – но уже так, из чистой проформы. Для поддержания имиджа, так сказать, не для эффекта. И совсем напрасно. Вы б, газели, не галдели…

– Ах ты Пигмалион уетый, достукалась… – восхищенно произнес кто-то со стороны знакомым голосом. Но не Гулькиным, могу поручиться.

Потом был черный провал, из которого я выбиралась неделями, а все это время надо мной висел борзой мужичина с луженой глоткой и вместо того, чтобы молчать, все орал какие-то первомайские лозунги о коренном переделе мира, о необходимости коего потом так долго говорили люди в белых халатах, но я их уже не слушала… Когда я очнулась, все разом умолкло. Вериги опали. Я лежала в грязной дощатой сараюшке. Подо мной была брезентовая подстилка, которая тоскливо поскрипывала. На гнилом перекрытии болтался переносный фонарь.

– Что со мной? – прошептала я, приподнимаясь.

– У вас был жар, вам дали лекарство, – произнес кто-то в голове. – Не волнуйтесь, маленькая инъекция. Это сильнодействующее средство, от него вам станет легче.

О бог-отец… Опять уколы. Некто рукастый отвинтил крышку термоса, плеснул в пластмассовую чашку-раскладушку. Протянул.

– Выпейте.

Я заглянула на дно. На дне темной горкой лежали чаинки – совковый вариант заварки. Брандахлыст какой-то. Я выпила, ни о чем не думая, не сожалея. Жидкость была теплой – не горячей. Похожей на чай, но без сахара. Вприглядку. Кружка уплыла из рук, утвердясь на деревянной чурке. Я навела резкость. Поверх чурки, помимо кружки, стоял металлический предмет, похожий или на рацию, или на камеру обскуру. «Нет, это пейджер», – почему-то подумала я. А под предметом лежал обрывок старой газеты. В глаза бросилась жирно отпечатанная реклама: «Организация купит гильотину…»

Я подняла голову. Двое в темном и облегающем стояли бок о бок и глазели на меня пристально и задумчиво. Одного из них – подтянутого, с блестящими глазами – я где-то видела. В кино. Даже здесь, на краю вселенной, в темном сарае, под рассеянным светом фонаря, вокруг него витала демоническая аура.

– О, только не это, – сказала я.

Странно, жар продолжал спадать. Слабость в теле еще оставалась, но голова стала приходить в норму.

– Как ты себя чувствуешь? – вопросил Ветров. Похоже, сегодня он был серьезен и совершенно не расположен шутить. Я, кстати, тоже не была расположена. Почему-то.

– Лучше всех, – сказала я. – Ты только близко не подходи. Что с Тумановым?

Фонарик мигнул. Двое переглянулись. Второй, чуть поколебавшись, кивнул, как бы допуская, что жена Цезаря, если он того хочет, выше подозрений.

– Жив твой Вертер, жив, – сообщил бывший муж. – Даже не ранен.

– Врешь… – прошептала я.

– Слово гэбэшника, – поклялся Ветров. – Обычная история: споткнулся, упал, очнулся… Мы еще погуляем на твоей свадьбе. Хочешь? Или не пустишь?

Я вздохнула.

– Да иди ты… Где он? Почему его нет здесь?

– Вы увидите Туманова в ближайшее время, – мягко вступил второй. Над ним, в отличие от Ветрова, не висела злая аура, но в фигуре и во взгляде присутствовало нечто неприятное, кошачье.

– А Гулька? – вспомнила я.

– Сизиков мертв, – сухо поведал Ветров.

– Такие не умирают, – пробормотала я. – Они бессмертные…

– Умирают, – с каким-то злорадством прошипел Ветров. – Любые умирают. Даже бессмертные. Сизиков влез не в свой бизнес. Его убили и навсегда.

Я закрыла глаза, откинулась на подстилку. Опять затрясло.

– С кем ты, Ветров? Что это за люди? Ты можешь популярно объяснить?

Ветров молчал. Либо не захотел отвечать, либо не успел.

– Вы не должны волноваться, Дина Александровна, – убаюкивающе произнес второй. – Вы с Тумановым находитесь в надежных руках.

– Вот это меня и тревожит, – вызывающе бросила я.

– Ваши чувства понятны. Если вам не трудно, ответьте, пожалуйста, на ряд вопросов. Поверьте, это очень важно. Полагаю, нет нужды доказывать, что база должна быть уничтожена?

Мне не нужно доказывать очевидное. Гнездо дьявола должно быть растерзано – раз и навсегда. Никому не позволено превращать человеческую жизнь в бросовый товар. Никому не позволено надругаться, кощунствовать и распоряжаться по собственному усмотрению самым ценным, что есть у человека, – его душой. И никто не вправе заставить его испить до дна бездонную чашу безумия, кроме его самого…