Сергей Зверев - Аравийский рейд

– Видел. Без вариантов.

– И без комментариев, – встреваю я. – Слышите, еще машина подъехала?

– Есть такое дело. Интересно, кто пожаловал?

– Думаю, переводчик.

– Откуда здесь переводчик? – недоумевает Величко.

– С «Тристана», Стасик, – усмехается догадливый Валерка. – Не забудь поздороваться, когда он войдет.

– С «Тристана»?.. А кто конкретно – мысли есть?

Помнится, перед выходом в Азовское море мы, покуривая на юте танкера, сыграли конок в угадайку. Тогда требовалось назвать по три кандидатуры, наиболее подходящие под определение «соучастник вооруженного захвата».

– Мысли-то всегда есть. Да вот беда – никогда не знаешь, насколько они правильные, – вздыхает Торбин. – Полагаю, что этой падлой окажется старпом Скобцев.

– Боцман Шмаль, – цедит Велик, вероятно, припоминая о стычке на палубе.

Без тени сомнения называю своего кандидата:

– Радист Антипов.

По коридору идут люди. Мы в напряжении смотрим на дверь, которая вот-вот должна открыться…

Но прежде чем она открывается, слышим глухой голос Рябы:

– Ошибаетесь. Глеб Аркадьевич был ближе других. Но и он ошибся…

Поздороваться Стас все-таки забыл, так и оставшись сидеть с открытым ртом.

Торбин сохранил самообладание, тихо обронив:

– Доброе утро, Вьетнам.

Я же просто сказал:

– Сука.

На пороге стоит капитан Кравец. Весь в белом и такой же легкий, подтянутый, франтоватый. В новеньких ботиночках с отливом – из кожи негра. И с ироничной улыбочкой на гладко выбритом самодовольном лице.

Для полноценного допроса нас препровождают в душевую комнату. По размерам она схожа с нашей палатой, но в отличие от нее совершенно пуста. Из обстановки – несколько крючков для одежды на стенах, три трубы под потолком с лейками на концах и странной формы лавка, собранная из больших кусков дерева, похожего на пальму. Окон в душевой нет вообще.

Друзья сидят на лавке, и трое сомалийцев с автоматами и зверскими рожами нависают над их головами. Нет, ей-богу, если бы меня сейчас не били – рассмеялся бы во весь голос. Руки и ножки у этих трех пиратов – сродни оглоблям или черенкам от совковых лопат. Но это не главное, верно? Главное – уметь оскалить зубы, страшно выпучить глаза и приставить к чужому затылку ствол заряженного автомата.

Итак, друзья молчат и сочувственно созерцают, как другая тройка губастых парнишек виснет на моих связанных конечностях и удерживает в позе дискобола. Лысый здоровяк (этот и впрямь накачен) очень смахивает по своему положению на главного телохранителя большеротого пожилого дядьки. Телохранителю поручено самое почетное занятие: не оставляя следов истязания, лупить меня со всей своей африканской дури по болевым точкам. И он лупит. Старательно, самозабвенно, профессионально.

Его шеф изредка что-то выкрикивает по-английски.

И тогда рьяный служака прерывается, а расхаживающий поодаль от экзекуции Кравец монотонно переводит:

– Зачем русские спецслужбы внедрили вас в экипаж танкера и каким образом вы поддерживали с ними связь?

Или:

– Что вы успели сообщить о захвате своему начальству?

Я посылаю его по-русски – матерно и очень далеко. Капитан вздыхает и не торопится переводить ответ.

– Зачем так упрямиться, Глеб Аркадьевич? – произносит он ироничным баритоном, исполненным участия и сладкой тайны. – Мы же с вами не враги. Согласны?

– Так и за дружбу не пили.

– В чем же дело? Сейчас прикажу – принесут, – подходит он ближе. – Вы неглупые люди, и мы всегда сумеем договориться. Хотите, я возьму вас в долю? Всех троих. Даю слово: премиальные разделим поровну. Это очень приличные деньги…

– Неинтересно, – останавливаю пламенную речь.

– Совсем?

– Совсем. Как бой на ринге между неграми. Безразлично, кто победит.

– Хм… Иногда, Глеб Аркадьевич, вы мне нравитесь. А иногда раздражаете. Кстати, зачем вам понадобился тот маскарад с поломкой аварийного генератора на траверзе Новороссийска?

Я демонстративно ворочу морду.

На что капитан незлобиво усмехается:

– Не хотите отвечать? Будет вам, Глеб Аркадьевич. Ответ и без того очевиден: полагаю, вам надо было в последний раз встретиться с вашим руководством из ФСБ.

Сан Саныч возвращается в дальний угол, заодно переводя на английский мой «интеллигентный» ответ. В переводе я вторично слышу обращение «мистер Хайер». И это утверждает в мысли, что перед нами именно тот, кто нужен.

Застоявшийся без дела лысый амбал снова берется за дело. Мне очень больно, но приходится терпеть…