Евгений Сухов - Власть и масть

Пехотинец откинул лоскуты.

– Сэр, вы можете сказать, какое из них настоящее? – с улыбкой обратился капитан к генералу Паттону.

– Хм… Неожиданный вопрос. Они так схожи… Пожалуй, что и не смогу.

– Наконечники совершенно одинаковы, сэр, не только внешне, но даже по весу.

– А сам ты не перепутаешь копья? – с сомнением поинтересовался генерал, разглядывая наконечники.

Улыбка у капитана сделалась шире.

– Я тоже их могу перепутать, сэр, но для того, чтобы этого не случилось, на настоящее я повязал вот эту красную ленточку.

– А ты, однако, хитрец, – согласился генерал, – вот только как быть, если кому-то вздумается поменять ленточку. – Добродушное выражение сменила растерянность. – Вот то-то и оно, – буркнул генерал Паттон. – Лучше разложи их по разным чемоданам.

– Слушаюсь, сэр.

Посмотрев на часы, генерал Паттон продолжал:

– Через полчаса грузовики с имперскими сокровищами поедут в аэропорт. Австрийская сторона нас уже ждет. Сейчас в Вене царит настоящий праздник по поводу возвращения имперских реликвий. Копье судьбы будет встречать сам бургомистр.

Еще через полчаса оцепление на Оберон-Шмидгассе было снято. Грузовики, нагруженные имперскими сокровищами, стояли около входа в подземелье и дожидались распоряжение Паттона. Генеральский джип стоял немного в стороне от остальных, – на мягком заднем сиденье под присмотром адъютанта в длинном узком чемодане лежало Копье судьбы. Сам генерал, пребывая в благодушном настроении, оперевшись спиной о капот, докуривал сигарету. Его лицо невольно осветилось радостью, когда он подумал о том, как будет докладывать президенту Эйзенхауэру о завершении операции. Хотелось бы в следующий раз увидеть Копье судьбы в Овальном кабинете. Жаль, что Франклин Рузвельт не дожил до этого часа, он сделал очень многое, чтобы раритет попал в Америку.

Отшвырнув окурок, генерал Паттон махнул рукой в голову колонны и устроился на пассажирском кресле рядом с водителем.

– Куда ехать, сэр? – спросил молодой водитель.

– На аэродром, – распорядился генерал.

Вереница грузовиков, просигналив на прощание, тронулась по расчищенной мостовой из города.

Уже через четыре часа самолет приземлился в Вене. К трапу самолета в сопровождении небольшой свиты из четырех человек (трое гражданских и один военный), подошел бургомистр. Еще не старый, но с изможденным лицом, рассеченным глубокими морщинами, будто бы шрамами, он выглядел значительно старше своих лет. В прямой осанке чувствовалось напряжение.

Дверца фюзеляжа распахнулась, и из него с небольшим узким ящиком в руках навстречу к ожидающим спустился генерал Паттон, следом вышел капитан Уолтер Хорн.

– Извините, что заставил вас долго ждать, – преодолевая смущение, заговорил генерал, – но я лично хотел передать вам Копье судьбы.

– В этом ящике Копье судьбы? – дрогнувшим от волнения голосом переспросил бургомистр.

– Если вы сомневаетесь, можете взглянуть. Капитан, – обратился генерал Паттон к Уолтеру Хорну, стоящему рядом.

Шагнув вперед, тот произнес:

– Слушаю, сэр.

– Покажите бургомистру копье.

Бережно приняв из рук генерала Паттона металлический ящик, Уолтер Хорн ловко щелкнул замками и медленно приоткрыл массивную крышку. Копье, обернутое в красный бархат, покоилось на самом дне.

Сняв с головы шляпу, бургомистр с волнением заглянул вовнутрь. В его глазах проступили слезы.

– Чего же вы молчите, бургомистр? – чуток насупившись, спросил генерал. – Или вы не рады тому, что видите?

– Я просто любуюсь им, генерал, – наконец улыбнулся бургомистр. – Если бы вы знали, как я по нему соскучился. Позвольте, – протянул он руки.

– Пожалуйста, – передал ящик Хорн. – Теперь оно ваше.

– Вы готовы? – повернулся бургомистр к военному.

– Да, господин бургомистр, – охотно отвечал офицер. – Почетный караул ждет вашего распоряжения. Мы готовы сопровождать вас, куда угодно.

– Пока что сопроводите меня в Австрийский ссудный банк. – Повернувшись к генералу, добавил: – А вам, господа, спасибо.

Второй день Ланца Экельна одолевали дурные предчувствия. Самое скверное, что он никак не мог осознать их природы. Ведь это же не ноющий зуб и не простудное заболевание. А так… метание души. Не придуман еще прибор, который сумел бы с достаточной точностью измерить все те децибелы, что разрывали его грудную клетку. Но по собственному опыту Экельн знал, что отмахиваться от них не стоит, они имеют под собой основания. Народившуюся тревогу следовало воспринимать как некоторую данность. Порывшись в глубинах своей памяти, он вдруг с удивлением обнаружил, что столь острого предчувствия непоправимой беды он не испытывал с того самого времени, как покинул последнее пристанище Гитлера, отправившись на поиски Священного копья.