Евгений Сухов - Власть и масть

Сталин собирал о Гитлере малейшие сведения. Его интересовало, какой он был в быту, а когда однажды услышал, что Гитлер любит пить вечерний чай в обществе адъютантов и секретарш, то лишь усмехнулся, заметив: «Он так и остался низшим чином!»

Осенью 1944 года линию фронта перешел немецкий майор Кюн, связанный с участниками заговора против Гитлера, и Сталин пожелал иметь протокол допроса. Внимательно его прочитав, он даже сделал на нем какие-то пометки. Всеволоду Николаевичу Меркулову порой казалось, что в России не было человека, который знал бы о Гитлере больше, чем Сталин.

– Значит, вы твердо уверены, что Гитлер покончил жизнь самоубийством? – переспросил Сталин тихим голосом, как если бы ожидал услышать иной ответ.

– Да, Иосиф Виссарионович, – уверенно отвечал Меркулов. – Гитлер застрелился.

– Как это произошло? – В голосе Верховного послышалась досада (а может быть, все-таки печаль?).

– О самоубийстве Гитлер заблаговременно сообщил своему окружению.

– Его не пытались переубедить?

– Пытались, товарищ Сталин, но Гитлер не согласился. Ему предлагали прорваться из окружения, но он не хотел об этом и слышать.

– Я его понимаю, – неожиданно широко улыбнулся Иосиф Виссарионович. – Примерно такая же ситуация у меня было осенью сорок первого. Я тоже не пожелал уезжать из Москвы, когда немцы были всего лишь в нескольких километрах от города. Так что там было дальше?

– Гитлер застрелился тридцатого апреля в своем личном кабинете. Ева Браун приняла цианистый калий. Первым к ним вошел Борман и личный адъютант Гитлера Линге. Еву Браун и Гитлера завернули в одеяла, отнесли в парк рейхсканцелярии, вылили на трупы бензин и подожгли.

– Как вы думаете, от них что-нибудь осталось? – с надеждой в голосе спросил Сталин, как если бы рассчитывал увидеть Гитлера живым.

– Надежды мало, товарищ Сталин, но мы будем искать.

– Уж попытайтесь. Не верится, что Гитлер мог обмануть меня таким образом. Найти место, где лежат его останки, и провести самое тщательное расследование.

– Слушаюсь, товарищ Сталин! – бодро отвечал Меркулов.

– Еще меня интересует, как продвигается операция «Копье Лонгина».

– Весьма успешно, товарищ Сталин, – столь же охотно отозвался Всеволод Николаевич. – Она вошла в завершающую фазу. Американцы приняли фальшивое копье за настоящее и всерьез рассчитывают оставить его в Белом доме.

– Вот и хорошо. Со своей стороны я тоже попытаюсь ускорить завершение этой операции, – хитро улыбнулся Иосиф Виссарионович. – Сегодня же напишу Эйзенхауэру о том, что Советский Союз будет крайне озабочен, если реликвия останется в руках Соединенных Штатов. Думаю, что они сумеют сделать из этого правильные выводы. А почему вы не покажете мне это копье? Вы мне докладывали, что его захватили наши разведчики.

Меркулов похолодел.

– Так оно и было, товарищ Сталин, Копье судьбы находилось у нас… За ним был отправлен специальный самолет…

– Что же вы замолчали? Продолжайте.

– В Москву копье должен был привести начальник разведки Алексеев, но где-то на границе с Польшей самолет потерпел аварию. На место падения самолета мы выслали специальную группу, обнаружили обгорелые останки людей… Само же копье погибло во время взрыва.

Сталин сокрушенно покачал головой:

– Жаль. Мне много приходилось о нем слышать. Но вы абсолютно точно уверены, что оно пропало?

– Оно действительно уничтожено, товарищ Сталин. – Меркулов уже всецело овладел собой. – От ящика, в котором перевозили копье, мы нашли всего лишь металлические скобки, а само копье просто расплавилось.

– Может, оно и к лучшему, – задумчиво протянул Сталин. – Подготовьте списки всех, кто отличился в этой операции.

– Слушаюсь, товарищ Сталин, – с облегчением произнес Меркулов, осознав, что гроза прошла совсем рядом.

1946 год, март

– Вы уверены, что копия неотличима от оригинала? – сурово спросил генерал Паттон, вдавливая в пол Уолтера Хорна тяжелым взглядом.

– Вы можете сами в этом убедиться, сэр, – не смутившись, отвечал капитан. Повернувшись к сопровождавшему ему высокому пехотинцу, сказал: – Джон, покажите генералу Паттону копья.

– Слушаюсь, сэр, – с готовностью отозвался пехотинец, открывая узкий и длинный чемодан.

На красном бархате, завернутые в мягкую ткань, лежали два копья, совершенно не отличимые друг от друга.

– Разверни, – распорядился капитан.