Валерий Горшков - Тюрьма особого назначения

— Конечно, — кивнул полковник. — Значит, вы пошли к палате Завьялова, а когда повстречали их, то сразу же обратили внимание на, скажем, некоторые изменения во внешности того парня, Нагайцева кажется... — избавил меня от необходимости трудного ответа Толмачев, выдвигая свою версию. — Естественно, им нельзя было позволить уйти! — Полковник заставил себя улыбнуться. — У Гарина, между прочим, сломана челюсть, выбито четыре зуба... И тяжелое сотрясение мозга. Сколько раз вы успели его ударить, отец Павел?

Я молча поднял руку с вытянутым вверх указательным пальцем. Кареглазая медсестра улыбнулась и тут же смущенно отвела взгляд.

— Вот что значит школа ВДВ! Ладно, не буду вас больше беспокоить.

Попрошу принести вам поесть, а «особистам» сообщу, чтобы заходили минут через тридцать, не раньше...

— Кстати, Николай Арсеньевич... По поводу школы ВДВ... Передайте охранникам больницы, что они стреляют так же, как я играю на пианино. То есть хуже некуда... И слишком много смотрят дешевых американских боевиков...

— Обязательно передам? — добродушно усмехнулся Толмачев и, пропустив вперед кареглазую медсестру, вышел за дверь.

Разговор, а точнее, допрос, устроенный мне вскоре двумя сотрудниками прокуратуры, закончился так же быстро, как и начался.

Я не сообщил им ничего нового, кроме факта моей прошлой службы в воздушно-десантных войсках, немало их удивившего. Не успели два следователя покинуть палату, как в ней тут же появился полковник Карпов. Присел на стул рядом с кроватью и взглянул на меня с неподдельным удивлением.

— Даже не знаю, с чего и начать, отец Павел, — неожиданно признался он.

— У меня в последнее время вообще складывается впечатление, что вы... как бы это правильно выразить... все время оказываетесь «в нужное время в нужном месте». Вы понимаете, что я имею в виду? Сначала — Маховский, который берет вас в заложники, требуя оружие и машину, потом ваша... болезнь, перевод в областную тюремную больницу по настоянию Семена Ароновича, а теперь вот — мертвый Завьялов и попавшие в переплет журналисты из Питера, кстати, вашего родного города... А еще раньше охрана мне докладывала, что вы имеете обыкновение во время посещения Вологды то странно исчезать, то вдруг возникать как из-под земли! Вы, случаем, еще не в курсе, что наш уважаемый доктор пропал? Исчез!

Испарился!.. Вчера утром уехал из тюрьмы, обещал к вечеру вернуться и-нет его!

— Вы не знали, с чего начать, а я не знаю, что вам ответить, полковник, — тихо произнес я. — Если вы намекаете на мою причастность к некоторым секретным службам, то прямо отвечу: я — священник и служу только Господу. А из своего прошлого я тайны не делаю. Оно вам известно. Поэтому нет ничего удивительного в том, что я смет защитить себя от Маховского и принял посильное участием предотвращении побега опасного преступника. Вы как будто ставите мне это в укор, вам не кажется? Если вы считаете, что в обоих случаях я думал исключительно о сохранении свой жизни — вы ошибаетесь. Я свое отбоялся еще много лет назад, в армии. И уж тем более не страшусь смерти сейчас, служа Господу... Хотя и в попытке защитить свою жизнь я не вижу ничего предосудительного... Ну а чтобы у вас пропали всяческие сомнения относительно моей скромной персоны, позвоните в Москву, в Патриархию...

— Я думаю, в этом нет необходимости, — пошел на попятную Карпов. — Хотя некоторые аспекты вашего поведения меня, как начальника объекта особого режима, слегка настораживают... Как вы себя хоть чувствуете после ранения? Некоторые заключенные ждут не дождутся возвращения своего... хм... духовного наставника.

Например, Скопцов...

— Можете передать им, что дней через десять я вернусь обратно и пробуду во вверенном вам учреждении до тех пор, пока на то будет воля Божья, — смиренно ответил я.

— Не спешите. Главврач сообщил мне, что у вас довольно серьезное, хоть и не опасное для жизни, ранение. Так что не надо гробить свое здоровье в угоду всяким мнимо раскаявшимся убийцам. Для многих из них, как я подозреваю, общение с вами лишь повод хоть как-то скрасить свое бессмысленное существование на Каменном, — довольно язвительно произнес, вставая, полковник. — Ладно, поправляйтесь. Когда будете выписываться — сообщите мне. Пришлю машину.

Дни выздоровления тянулись медленно и монотонно. Находившиеся в тюремной больнице безвылазно в течение трех суток следователи прокуратуры уехали, возбудив уголовное дело по факту попытки побега и начав раскручивать концы, которые могли привести их к организаторам преступления.