Олег Приходько - Запретная зона

Собственно, просьба Рудина и Гардта о встрече не удивила его, он догадался, что они отнесутся ко всему с настороженностью и даже страхом. Поэтому выход сейчас был один: как можно меньше говорить и как можно больше слушать, не переставая разыгрывать дилетанта. «Помогите, братцы, — словно взывал он к экспертам, — видите, какой я беспомощный? Меня на это дело бросили, а я в нем — ни в зуб ногой…» «Братцы» проникались доверием и состраданием, раскрывались без остатка, поучая простоватого, но искреннего дядьку и чувствуя при этом свое превосходство. «Весь мир — театр…» Людям надо почаще давать возможность чувствовать свое превосходство.

Это была та самая следственная тактика, которую никак не хотел перенимать Женька Столетник. Он просчитывал ситуацию максимум на два хода, действовал методом «тыка», поэтому у Петра были основания всерьез опасаться за жизнь детектива-одиночки, деятельность которого, конечно же, обречена на провал.

Швец и Боков просмотрели тридцать шесть страниц заключений, набранных на компьютере, и проверили приложенную Гардтом дискету. Остальные обменивались впечатлениями о материале, содержавшем уникальную информацию, стараясь не мешать следователю. Так прошло полчаса. Когда предварительное ознакомление было закончено, все вернулись за стол.

— Скажите, — бросив взгляд на Шевелева, спросил Боков, — можно ли считать, что мы имеем дело с разработками психотронного оружия?

Ответ последовал не сразу.

— Я бы сказал со всей определенностью: и да, и нет, — пошутил Рудин. — Да — потому что мы действительно имеем дело с оружием, воздействующим на человеческую психику. Нет — потому, что сказать об этом означало бы не сказать ничего. Психотронное оружие уже давно перестало быть бредом сумасшедших фантастов. В любимой мною «Комсомолке» генерал Кобец, отличившийся в достопамятном августе девяносто первого, сообщал о наличии у подразделений ОМОН магнитотронных генераторов СВЧ такого диапазона, что толпу у Белого дома можно было разогнать простым нажатием кнопки. — Заметив улыбки на лицах Швеца и Шевелева, Рудин осекся и пожал плечами: — Ну, не знаю, не знаю, вам это должно быть известно лучше…

— Да что уж там август девяносто первого, Вячеслав Рудольфович, — усмехнулся Столбов. — Дуров в присутствии бехтеревских психиатров демонстрировал эксперименты, подтверждавшие наличие связи между мозгом дрессировщика и животного, еще до революции. А для фантастов это уже и вовсе не представляет интереса, достаточно вспомнить Александра Беляева с его «Властелином мира»…

— Между прочим, я знавал Бернарда Кажинского, который послужил Беляеву прототипом главного героя, — деликатно напомнил о себе Фай. — У него в Киеве была лаборатория по биологической радиосвязи.

— В Киеве? — заинтересованно посмотрел на него Швец. И тут же поспешил добавить: — Друзья, я заранее прошу меня извинить, если какие-то из моих вопросов покажутся вами наивными… Так вы говорите, Иосиф Борисович, лаборатория в Киеве?

— Ну и что? — спросил Фай, словно обрадовавшись представившейся возможности восполнить пробел в его знании географии парапсихологических исследований. — И в Киеве, и в Николаеве, и в Харькове… Работы Кажинского были опубликованы Украинской академией… последняя, кажется, году в 1962-м.

— Что вы говорите? Киев, Харьков, Николаев… Украина располагает базой для подобных работ или имеет какую-то особую заинтересованность в создании психотронного оружия?

— Учитывая ту легкость, с которой она отказалась от ядерного… — улыбнулся Столбов.

— Не думаю, — пожал плечами Фай. — В конце концов, лаборатория по изучению радиобиологической связи была и у Владимира Михайловича Бехтерева.

— Помнится, он странным образом ушел из жизни, — задумчиво произнес Лунц и, почувствовав на себе напряженные взгляды, тут же поспешил исправить оплошность: — Простите, кажется, это не имеет отношения к делу. Так вот, в Психоневрологическом институте, который сейчас носит его имя, над комплексным изучением мозга и рефлексологии работало сто пятьдесят человек. Так что я вовсе не уверен, что оружие, которым еще Лаврентий Берия угрожал Бухариной на Лубянке, заставляя ее осудить «шпионскую деятельность» мужа, было задумано и разработано в Киеве.

Боков шумно вздохнул и покачал головой:

— Ах, Иосиф Борисович! Как бы нам легко было работать, располагай мы такими средствами. Кнопку нажал — и все подписано, и обвиняемый все признал, показал место преступления, выложил связи, толпа от Белого дома, распевая песни, направилась в пивной бар «Жигули»…