Не догадайся Рахимов вовремя, что Столетник — приставленный к нему опер, упустили бы момент, когда они на Натансона и лабораторию вышли. Хитрый Дмитрий — сыщиком прикинулся, да и Шараф не жираф. Думали, что Рахимова под колпаком держат? А это он, Рахимов, их держал! Молод, молод оказался Евгений Викторович поручения подобного рода выполнять. Правда, живуч, изворотлив — этого не отнимешь. Рахимов уверен был, что «двойка» Зубр — лучшая, самая проверенная «двойка» — с ним покончила. Но он и тут сухим из воды вышел, кого-то за машиной послал, догадавшись о бомбе.
В зону захотелось попасть, Евгений Викторович? Ну, вот и попали. Себе на беду, а нам на потеху…
Думать о том, кто и как будет сводить с ним счеты, Илларионову не хотелось — что толку? Он сидел на опустевшей холод ной кухне и пил водку. На столе перед ним стояла уполовиненная бутылка, лежала луковица, кирпич московского хлеба источал дурманящий аромат. На тарелке — два соленых огурчика и неочищенная селедка. Роскошь, конечно, но вполне позволительная человеку, который может вот так запросто подарить нашему нищему государству 50 тысяч долларов
По отношению к государству, которое вовсе не беспокоилось ни о благополучии, ни о здоровье и безопасности его самого и его семьи, он совершил честный, благородный поступок. О Клаве, Кате и Леночке Илларионов старался не думать.
В прихожей раздался телефонный звонок.
«Вот оно!..»
Трубку взял не сразу, неизвестно для чего оттягивал время. Хотя прекрасно понимал: отвечать придется. Ответить за все и сполна.
— Илларионов слушает…
«Алексей Иванович, это Боков. Собирайтесь и ждите. За вами вышла машина. По личному распоряжению Генерального прокурора вам предстоит завершить дело Филонова».
Илларионов растерялся от такой категоричности, К тому же он ожидал совсем другого звонка,
— А Петр Иванович как же? — спросил изумленно.
— Дело в том, что Петр Иванович Швец застрелился. Трубка протяжно загудела…
В квартире было тесно. Каменев сидел в гостиной, в углу, рядом со следователем Первомайского РОВД, прибывшим по вызову, ни во что не вмешивался, лишь изредка поглядывал на ровные строчки протокола, выползавшие из-под следовательского пера.
«…ТРУП ОБНАРУЖЕН В 18 40 ГР. САБУРОВОЙ ВЕРОНИКОЙ БОРИСОВНОЙ…»
Щелкали фотоаппараты. О чем-то докладывали эксперты, и следователь прилежно фиксировал все на бумаге.
«…ОГНЕСТРЕЛЬНЫМ РАНЕНИЕМ ПРАВОЙ ВИСОЧНОЙ ОБЛАСТИ ГОЛОВЫ…»
Мелькали халаты. «Сейчас Петьку будут выносить», — подумал Каменев.
«…И ЗАЖАТЫМ В ПРАВОЙ РУКЕ АВТОМАТИЧЕСКИМ ПИСТОЛЕТОМ «ГАРДИАН» мод. 27 °C ГРАВИРОВКОЙ «П.И. ШВЕЦУ В ДЕНЬ СОРОКАЛЕТИЯ ОТ ОПЕРГРУППЫ ТОВАРИЩЕЙ…»
Каменев зажмурился и стиснул зубы. Хотел и уши закрыть, чтобы не слышать команд и топота ног санитаров.
«…ВЕРХНЕЙ ЧАСТИ ВНУТРЕННЕЙ СТОРОНЫ ПРАВОГО ПРЕДПЛЕЧЬЯ ТРУПА ИМЕЕТСЯ НАКОЛКА — БУКВЫ «С Н О» И ДВЕ СКРЕЩЕННЫЕ МОЛНИИ…»
«Ах, падлы! ах, суки!..» — повторял про себя Каменев, сжимая кулаки в карманах. «…в жизни не докажу, что утечка информации исходила не от меня. Все точно рассчитано. Теперь понимаешь, почему я не могу вести это дело», — звучал в голове знакомый голос.
«…ПО УТВЕРЖДЕНИЮ ГР. САБУРОВОЙ В.Б. ДВЕРЬ В КВАРТИРУ БЫЛА НЕ ЗАПЕРТА. ОБНАРУЖЕНО ВОСЕМЬ (8) СЛЕДОВ ПАПИЛЛЯРНЫХ УЗОРОВ РАЗЛИЧНЫХ УЧАСТКОВ РУК. СЛЕДЫ ПЕРЕНЕСЕНЫ НА СЛЕДОКОПИРОВАЛЬНУЮ ПЛЕНКУ…»
Приехали Савельев, Киселев, Боков, еще какие-то люди из прокуратуры. «Вас здесь только не хватало», — зло подумал Каменев и отвернулся к стене.
На картине был изображен ветхий домик на Оке.
«…ПО ПРЕДВАРИТЕЛЬНОМУ ЗАКЛЮЧЕНИЮ СУДМЕДЭКСПЕРТА ЛУНЦА Н. Г. СМЕРТЬ НАСТУПИЛА В РЕЗУЛЬТАТЕ ПОВРЕЖДЕНИЯ СТВОЛОВОЙ ЧАСТИ МОЗГА, ПО КОТОРОЙ ПРОХОДИТ РАНЕВОЙ КАНАЛ С ВХОДНЫМ ОТВЕРСТИЕМ…»
Кажется, кто-то его о чем-то спрашивал, только вот о чем? Каменев смотрел на шевелящиеся губы и ничего не мог понять, даже не узнавал того, кто был перед ним.
«…ОСМОТР ПРОИЗВОДИЛСЯ ПРИ ЭЛЕКТРИЧЕСКОМ ОСВЕЩЕНИИ… ПРИЗНАКИ, СВИДЕТЕЛЬСТВУЮЩИЕ ОБ УБИЙСТВЕ ДРУГИМИ ЛИЦАМИ, НЕ УСТАНОВЛЕНЫ…»
Каменев пошел на выход.
Лестница была запружена. Кто-то плакал, где-то тихо переговаривались; соседи стояли вдоль стен живым коридором и смотрели на Каменева. Он скользнул взглядом по размытым лицам, не смог пройти мимо пары глаз, наполненных ужасом и отчаянием.
— Что это такое, — шептала Ника, — что это все такое, вообще, кто-нибудь может…
— Никто не может, — сказал Каменев.
Кавалькада автомобилей у подъезда привлекала внимание прохожих. В дверях Каменев столкнулся с Илларионовым. Постоял, помолчал, потом полоснул ладонью по горлу:
Читать дальше