Юрий Гаврюченков - Кровавая баня Крупнера

– Я сдаюсь! – пожилой охранник поднял руки, оставив на столе автомат.

– У кого ключи от камер? – спросил Волосатый, схватив его за грудки.

– Все у начальника, – затараторил охранник. – Я – что? Я – контролер. Мне ничего не дают. Все у начальника…

Почувствовав движение за спиной, Волосатый резко обернулся. Из комнаты отдыхающей смены появился еще один охранник, ненамного моложе предыдущего. Он нацелил АКМ в живот Волосатого, но стрелять не торопился. Юность, когда можно было совершать необдуманные поступки, давно закончилась, и охранник хотел только одного – наиболее достойным образом выйти из сложившейся ситуации. Стрелять ему не хотелось: во-первых, чтобы не брать грех на душу, а во-вторых, чтобы не получить срок за превышение пределов самообороны. Однако сделать что-то было надо. И он сказал:

– Сдавайся.

Волосатый помотал головой. Он чувствовал настроения обоих стариков и понимал, что охраннику капитулировать в присутствии коллеги крайне неудобно, но и стрелять он не будет- Что ж, поражение в бою – не признак слабости.

Сань-цзе-гунь мелькнул в воздухе и со страшной силой обрушился на ствол, зацепив мушку и выбив АКМ на пол. Пнув подошвой караульного в грудь, отчего тот исчез в спальне, Волосатый повернулся к старцу, который поспешно вздернул ладони.

– Я сдаюсь, – напомнил он.

– Иди туда. – Волосатый втолкнул его в комнату отдыхающей смены и закрыл дверь. – Выйдешь, убью.

– Понял-понял.

Волосатый вернулся в пультовую, где тройка охранников под присмотром Крупнера потирала ушибленные места, смирно сидя в углу. Крупнер держал в руках автомат.

– Встали, – сказал он, открывая дверь в оружейную комнату- – Пошли.

Заперев охрану, Крупнер позвенел ключами.

– Ну что, революционер, – спросил он, – откроем тюрьмы?

– Откроем, – осклабился Волосатый.

– Тогда бери "калаш". Все революционные атрибуты должны быть в наличии.

Друзья пробежали мимо вахты, где притаился напуганный контролер, и оказались в левом крыле здания. Крупнер распахнул наружную дверь и услышал, как в караульном помещении запищала сигнализация пульта-

– Ну что, амнистия? – Крупнер открыл внутреннюю решетку.

– Амнистия! – заорал Волосатый. Друзья ворвались в коридор и стали отпирать одну за другой двери камер. – Свобода, мужики!

Когда на станционном извещателе "Гамма-2М", находящемся в Первом отделе, загорелась лампочка под табличкой "Руж.парк", майор Ершов спокойно выключил зуммер и стал ждать звонка из караульного помещения, предположив, что произошел обычный сбой сигнализации. Такое иногда случалось. Охрана находилась под юрисдикцией Первого отдела, и в кабинете висел блок "Гаммы", дублирующий контроль за такими важными объектами, как комната для хранения оружия, склад изотопов и образовавшееся с появлением "Психометодологической лаборатории" помещение технического контроля. О точном предназначении последнего Ершову было мало известно, но по некоторым деталям майор вычислил, что там находилось электронное оборудование, в частности СВЧ-генератор: все, кто там работал, имели магнитоустойчивые часы либо вообще часов не носили.

Не дождавшись доклада от начальника караула, майор сам позвонил в охрану. Оперативный дежурный пульта сбивчиво доложил, что на Исследовательский центр кто-то напал, но начальник подойти не может, поскольку занят выдачей оружия. Возможно, добавил дежурный, это опять Крупнер.

Последующие действия Ершова полностью соответствовали инструкции. Он приказал шифровальщику загерметизироваться и не впускать никого, кроме самого Ершова, доложил в Управление о поступившем сигнале, позвонил Тернову и приказал оставаться на месте. Одного своего охранника Ершов направил вниз разобраться, что там случилось. Через минуту начальник Первого отдела заступил на охрану и оборону директора ИЦ. В Управлении Яшенцев сказал, что в случае гибели Тернова особисту будет лучше умереть вместе с ним. Ершов не обиделся, он знал, что так оно и есть.

– Выходите, мужики, все выходите. Свобода!

Лежащие на койках люди лениво шевелили головами, глядя на Волосатого тупым осоловевшим взглядом. Как Крупнер и догадывался, спецпациенты были заглушены гуманитарным американским торазином, исключающим возможность побега. Всего "режимных больных" оказалось девять. Что делать с ними, Волосатый не знал.

– Господи, что же это, Слава? – Волосатый подскочил к койке и попытался приподнять лежащего на ней человека. – Давай его вытащим.