Александр Тамоников - Жестокое перемирие

Мычал на дне канавы натовский инструктор, угодивший в крутой переплет. Он даже не делал попыток подняться.

Силовики залегли, но двое их раненых остались корчиться и обливаться рвотой. Потом они начали бросать гранаты, но те не долетали до цели и не причиняли ополченцам никакого вреда.

Потом укропы бросились в атаку. Они падали один за другим, даже бронежилеты их не спасали.

Но у ополченцев почти не оставалось боеприпасов. Горденко вставил в автомат последний магазин, передернул затвор. Вдруг он упал на противоположную сторону канавы. Его взгляд остекленел.

– Василий! – ахнул Рушило, меняясь в лице.

Он исторг порцию отборной матерщины, схватил гранату, швырнул в оскаленные морды. До них оставалось не больше тридцати метров.

Солдаты залегли, и осколки пронеслись над их головами. Потом они поднялись и перебежали несколько метров.

Ополченцы тоже меняли позиции, чтобы долго не маячить на одном месте. Их осталось только четверо, но с задачей они справлялись. Теперь бойцы стреляли прицельно, короткими очередями, стремясь добиться максимальной эффективности огня.

Упал солдат с раскроенным черепом, второй схватился за простреленное бедро. Украинцы дрогнули, у них решительно пропало желание наступать. Кто-то попятился, начал отползать.

Офицер с безопасного расстояния надрывал глотку, орал, что расстреляет всех к такой-то матери.

Солдаты поднялись. В этот момент ополченцы и стали забрасывать их гранатами. Вспыхнула паника, в дыму заметались согбенные фигуры.

– Хлопцы, тикаем! – заголосил кто-то.

Это и решило исход схватки. Солдаты бросились назад. Офицер сорвал голос. Было слышно, как он палил из табельного «макарова», но недолго. Дальнейшая его судьба осталась неизвестной.

Патронов у ополченцев оставалось критически мало. Они расходовали их бережно.

Невредимых силовиков оказалось не больше дюжины. Они отползали все дальше, укрывались в канавах.

– Что, мужики, идем врукопашную? – пошутил Рушило, подмигивая воспаленным глазом.

– Да больно надо ноги сбивать! – заявил Голуб.

– А спорим, они больше не сунутся? – сказал Зимин, попробовал выбраться из канавы и тут же вернулся обратно.

Пули веером разлетелись над его головой.

– Но и мы отсюда не уйдем, – сделал резонный вывод Андрей.

– А где же наши, мать их за ногу? – процедил Рушило. – Ведь знают же, что мы должны выбираться из леса!

– Может, придут. – Голуб пожал плечами. – Или нет. Кто знает, где они нас ждут?

А потом случилось то, чего ополченцы подспудно боялись больше всего. Раздался пронзительный рев моторов, и из-за кромки леса на северо-востоке выехали два «Т‑72» с украинской символикой. Радостно заголосили солдаты, лежащие в поле.

Сначала танки с ревом двигались вдоль опушки, потом начали поворачивать. Вращались башни, орудийные жерла выискивали мишени. Танки приближались невыносимо медленно, неотвратимо, переползали косогоры, ныряли в канавы.

– Вот и все, – тоскливо выдохнул Голуб. – Наконец-то мы приехали.

– Утюжить нас будут, – сказал Рушило, перебирая гранаты.

Противотанковых в запасе не было, а слабенькие наступательные – что слону дробина.

– Ложись, мужики, – тихо сказал Андрей. – Сейчас пальнут.

Ополченцы рухнули на дно канавы. Натовский инструктор взвизгнул, вдавил нос в обрыв.

Первый танк произвел выстрел. Снаряд взорвался метрах в двадцати перед канавой. Ополченцев засыпало землей. Гавкнула пушка второго танка. Перелет!

У Андрея оставалась одна граната «Ф‑1». Немного не то против такого железного чудовища, но хотя бы мощная. Он приподнялся, вздохнул, стряхнул с себя землю, извлек гранату из подсумка.

– На медведя пойдешь? – Рушило бледно усмехнулся.

– Вроде того, – сказал Андрей и высунулся из канавы.

В этот момент какой-то снаряд вдруг прошил броню подходящего танка. «Т‑72» возмущенно лязгнул и встал. Башня безвольно провернулась и как-то накренилась. На ней распахнулся люк, и на броню в клубах дыма выкатился танкист. За ним второй, третий. Они слетели с брони и побежали прочь, надрываясь от кашля.

Рушило вскинул автомат, прицелился и вдруг замешкался, передумал стрелять.

Практически под носом второго танка грохнул еще один взрыв. Стальная махина попятилась. Гавкнула пушка, но наводчик едва ли видел, куда стрелял. Грянул еще один взрыв, снова рядом. Танк начал уходить.

Обстрел на этом не закончился. Снаряд рванул в том месте, где лежали, уткнувшись в землю, остатки украинской пехоты. Это стало последней каплей. Солдаты побежали к лесу.