Александр Тамоников - Жестокое перемирие

– Так, парни, сторожите этого выскочку, а я отлучусь на пару минут, – сказал Андрей и ползком двинулся наверх.

Через минуту он уже лежал на опушке между бугорком и муравейником, в котором протекала оживленная жизнь. Склон холма густо зарос колосящимся мятликом. Панорама открывалась действительно живописная. Осень цвела всеми красками спектра, за исключением разве что синего. Возвышенность плавно перетекала в равнину. Справа по холму спускался лес и простирался далеко на юго-восток.

Из-за него как-то стеснительно выглядывало село, перед которым расположился погост. Темнели покосившиеся кресты, выделялись могилки, заросшие травой, невзрачные оградки. На кладбище, судя по его облику, давно никого не хоронили.

То, что обнаружил упрямый шкет Ванька, располагалось перед погостом, в нескольких шагах от леса. Видимо, раньше там был какой-то сарай с погребом, но к нынешнему времени от этой постройки осталось только основание. Доблестные украинские военные замаскировали его ветками, камуфляжной сеткой и на этом успокоились. Позицию для наблюдения они выбрали наихудшую.

«Лень-матушка, – подумал Андрей. – Зато в лес можно сбежать в случае опасности».

В лучах заходящего солнца показалось что-то буро-зеленое, блеснули окуляры бинокля. Андрей застыл. Вряд ли в данный момент он чем-то отличался от неживой природы. Прав пацан – какими бы ленивцами ни были эти вояки, а пройти мимо них незамеченными нереально. Он дождался, пока укроповский «смотрящий» слезет за бугор, и стал отползать назад.

– Ну, ты даешь, пацан! – заявил капитан, забравшись в ложбину. – Молодец, глазастый.

– То есть он может рассчитывать на дальнейшее сотрудничество с нами, так? – осведомился Костюк и одобрительно хмыкнул.

– Наш сумеречный гений, – добавил Дорофеев. – Берем в штат?

– Нет, приемным останется, – сказал Липник.

Парнишка неуверенно улыбнулся, утер рукавом соплю, сползающую с носа.

– Хорошо, парень, спасибо. Ты помог нам. – Упрямый ты, чтоб тебя!.. Ладно. – Командир решился. – Вот тебе правда. Мы ополченцы из Ломова, должны выйти в район Распадово, где находится батарея укропов, и уничтожить ее. Сам понимаешь, нет никакой гарантии, что мы выживем. Ты можешь довести нас до базы, если не струсишь и настолько хорошо знаком с местными лесами. Но в операции участвовать не будешь, тут у тебя действительно нос не дорос. Получаешь благодарность от командования и бегом бежишь до мамки, лады?

– Но в ополчении воюют такие же, как я!.. – пробубнил Иван и насупился.

– А мне до фени! – разозлился Андрей. – Эти парни гибнут на войне пачками именно потому, что ни хрена не умеют. Я бы их командирам за такие кадровые решения отрывал не только руки, но и головы. Точка. Доходим до Распадово и адью.

– Ладно, – отмахнулся Иван. – Дойдем до места, там посмотрим. Если реально все плохо будет, уйду до хаты.

Андрей почувствовал, что начинает краснеть. Ополченцы втихомолку ухмылялись, переглядывались. Приняли, называется, пополнение.

Налицо и потеря времени. Не за горами сумерки, полная тьма, а до базы еще не меньше семи километров. Эти клятые посты теперь будут понатыканы в самых непредсказуемых местах!

Командир провел краткий инструктаж. Мол, смещаемся к югу, спускаемся с холма по лесу, обходя дозор. Село тоже, по всей вероятности, придется обогнуть, но это будет ясно по обстановке.

Группа сместилась к югу на пару сотен метров и начала спускаться с возвышенности. Ополченцы двигались осторожно, замирали, сливались с деревьями, напрягали слух. Как они ни пытались углубиться в лес, но северная опушка все равно оказалась рядом.

В какой-то миг Андрей услышал голоса. Переговаривались украинские дозорные, потом прозвучал взрыв хохота. Окуленко знаком приказал своим бойцам замереть.

– Может, сделаем их, командир? – прошептал Голуб. – А то прикинь, мы убегаем от проблем, а потом нам придется возвращаться, чтобы их решать. Нападем, завалим вояк. До утра их не сменят, рация не работает, а нам не помешала бы украинская форма. Пусть даже три комплекта.

– Не отвлекаемся! – Андрей поморщился. – Уходим спокойно.

Но с этим не сложилось. Неуклюжий Костюк сделал неловкий шаг, и его нога оказалась зажатой в раздвоенной сухой ветке! Он непроизвольно вскрикнул, не удержал равновесия и повалился, учинив отчаянный треск и возню.

Сердце командира похолодело. Застыли ошеломленные товарищи. Солдаты на опушке прервали свою беседу. Там воцарилась тишина. Потом кто-то передернул затвор.