Петр Катериничев - Повелитель снов

А Элоиза Браун продолжала работать неустанно и напряженно. На площадке она буквально творила чудеса. Все роли ее были характерными и изматывали до истощения… Но вне площадки ее ждали скандалы, зависть, жадное и жестокое любопытство… И Элоиза Браун покончила с собой, повесившись на белоснежно-белом капроновом шарфе в белоснежно-белой гостиной собственного особняка в Майами.

– Наша желтая пресса активно смаковала подробности того многолетнего скандала. Неудивительно, что это произвело на девочку такое сильное впечатление, что… – раздумчиво произнес я.

– А на вас это произвело впечатление?..

– Да. Мне даже немного страшно за Аню. Если ее восприятие мира было столь мрачным…

– «Девичьи грезы», – произнес Плотников с оттенком некоей иронии в голосе. – Да, мрачноватые… Ну да она была подросток. С подростками таковое случается. Девушки взрослеют раньше и к смерти начинают относиться куда серьезнее, чем их сверстники. А теперь – взгляните на это. – Андрей подал мне другой лист.

Брайан Брайтон. Новый секс-символ Америки. Кинозвезда. И просто душка. Немного женственен, как все они, но в целом – похож. И оформление соответствующее. Виньеточки, рюшечки, прочерки пером…

– Банально? Да. Но – вполне типично для альбомного рисунка девочки одиннадцати лет, – невозмутимо прокомментировал доктор. – На себя посмотреть не желаете?

Андрей Георгиевич выложил передо мною новый лист.

На рисунке я был много моложе, в камзоле века эдак шестнадцатого, с перевязью и шпагой; в руке – лист бумаги и гусиное перо; голову украшала широкополая шляпа с пером… На надбровье – свежий шрам… Сейчас он затянулся так, что и не заметить. Что я мог сказать?

– Хорош. Благородный рыцарь для Прекрасной Дамы.

Признаться, мне стало как-то легче. Все эти домыслы вокруг Анюты оказались просто домыслами… Она была обыкновенной девчонкой, правда умевшей хорошо рисовать, и все ее мечты или, напротив, страхи были обычными для всех девчонок всех времен…

Андрей Георгиевич улыбнулся заговорщицки, сказал:

– А теперь – посмотрите на даты. На оборотной стороне.

Он перевернул один лист, другой, третий… И я почувствовал – как кровь приливает в голову, а сердце – падает в пустоту…

– Это… верные даты?

– Абсолютно. Картина с Элоизой Браун сделана за три года до гибели актрисы. И за два с половиной – до начала того грандиозного скандала. А коллаж с кинозвездой Брайаном Брайтоном – за четыре года до его появления в Голливуде. В то время Брайан Брайтон был никому не известным студентом колледжа права в провинциальном Кейтстоуне, штат Алабама. Его, кроме родителей и соучеников, не знала ни одна живая душа. И звали его тогда Марк Валентайн. Ну а ваш портрет – по крайней мере за год до того, как вы познакомились с Анютой.

Я мог бы добавить, что и шрама у меня тогда никакого не было… Стал бегло просматривать остальные рисунки.

– Дальше – то же. Все, кого Аня некогда изображала в странных или мучительных обстоятельствах, – впоследствии погибли. Все, кого она писала радостно и наивно, – возникали и продолжают возникать на вершинах киноиндустрии, искусства, политики, бизнеса! Ну, что вы помрачнели? Если верить этим рисункам – а оснований не верить им у нас нет, – лично вас ждет блестящее будущее. Бумага, перо… Вы ведь занимаетесь беллетристикой?

– И ею тоже.

– Шляпа на голове символизирует корону. Итак: вам остается дождаться успеха. Он придет. А вы… Вы по-прежнему мрачны…

– Я думаю о Анюте.

– Ведь она не знала о тех, кого рисовала… Она – видела.

– Словно сон… – проговорил я, размышляя о своем. «Ты не боишься своих снов?»

– Может быть. Это – дар. Правда, в таком случае ее жизнь может сделаться и кошмаром, и сказкой…

– Или – закончиться. Хотя этого не может быть.

– Я вас не понимаю… О чем вы думаете, Олег?

– О нелинейности времени.

Время… Как писал некогда Фридрих Георг Гегель, «время – есть чистое единство бытия и небытия». Время… Его никто не любит. Потому что оно отсчитывает дни нашей жизни, и всегда – в минус. Но людям претит их собственная скука, и они то подгоняют, то понукают время, словно там, в будущем, их ждет то, что утеряно и в прошлом, и в настоящем. Но…

Будущее уже присутствует и отбрасывает тени… На кого – смертную – небытия, на кого – лучезарную – славы и успеха… Искусство, мифология, грезы – все это происходит как бы в «безвременье бессознательного», когда la vida est sueno, «жизнь есть сон», и выходы из этого смутного лабиринта в реальное существование мучительны и пугающи для многих…