– Люди потерять то, что имеют, боятся больше, чем обрести то, что хотят.
– Дронов, ты стал разговаривать во сне? Или – всегда был таким?
Оказывается, я уснул прямо на переднем сиденье автомобиля, припаркованного в тени «Замка снов»: Бетти решила, что именно здесь стоит дождаться выезда Люси Карлсон, чтобы последовать за ней.
– Бывает, – пожал я плечами.
– «Большинство людей потерять имеющееся боятся больше, чем приобрести желаемое...» Ты так сказал?
– Почти.
– Но это же бессмыслица, Дронов. Кто боится приобретать? Все только это и делают!
– Со страхом. Приобретая, меняем жизнь. И с каждым приобретением теряем прежнюю. А поскольку нет гарантии, что рутина новая будет слаще рутины старой... Отсюда страх.
– А что тебе вообще снилось, Дронов?
– Виртуальный город.
– Это теперь модно.
– Хуже. Это многим заменяет жизнь.
– Тебя это страшит?
– Нет. Меня страшит другое.
– И я знаю что.
– Да?
– Откуда ты вышел, уже не помнишь. Куда придешь, еще не знаешь.
Я пожал плечами.
– А уже устал, – продолжала Бетти. – И ты бы бросил все, да вот незадача: как и остальные, ты увяз в этой жизни. Кто-то увязает сызмальства в службе, кто-то, как Сен-Клер, в семейном деле, мы с тобой, Дронов, на этом душном, как мираж, острове... Да, я тоже устала. Но уйти некуда.
Уйти некуда. Я мотнул головой: где-то я это слышал, и совсем недавно... Не вспомнил. Голова была мутной. И немудрено. Словно вот уже несколько суток я брел и брел по пустыне, от одного миража к другому, задыхаясь от влажного тумана. Откуда в пустынях туман и почему он влажный, я даже не подумал. Представилось вдруг.
– В пустынях бывает влажный туман? – спросил я Бетти неожиданно для себя.
– Бывает. От слез. Вернер это знает точно.
– Долго я проспал?
– Скоро полдень.
– Ого! А ты чем занималась?
– Женщина всегда найдет, чем себя занять.
– И чем же?
– Я мечтала.
– О будущем?
– Глупо мечтать о будущем. Я мечтала о прошлом. О том, как сложилась бы моя жизнь, если...
– И что намечтала?
– Разное. Я могла бы стать звездой стриптиза: в детстве была очень застенчива и, когда гормоны забродили в крови, старалась побороть свою застенчивость очень рискованным, как мне тогда казалось, а на самом деле – невинным образом: переодевалась перед незанавешенным окном, зная, что мои соседи, мальчишка и взрослый мужчина, затаив дыхание, наблюдают за мной. Первый раз у меня получилось все случайно: я действительно торопилась в кино с подружкой, не задернула занавеску, разделась донага, стала выбирать белье...
– Ты уверена, что торопилась в кино? С подружкой?
– Зря иронизируешь! Мужчинам этого не понять! А женщина, даже если только она одна знает, что на ней надето исключительное белье, удобное, стильное, даже задрапированная в деловой костюм, будет и чувствовать себя, и смотреться иначе, чем... Ты понял?
– Да.
– Так вот, я заметила тогда, как дернулась занавеска в окне напротив... И – залилась румянцем. Я поторопилась одеться, но окно закрыть не посмела... И я поняла, почему. Мне вдруг стало невыразимо приятно. И когда вечером я вернулась домой, я проделала то же, только уже не торопилась: медленно разделась, повертелась нагишом перед зеркалом... И впоследствии проделывала это множество раз. Знаешь, потом занятно было разговаривать с тем мужчиной... А с мальчишкой – так просто забавно... Словно оба они обладали каким-то тайным, сокрытым от меня знанием и не подозревали, что эту тайну я создала сама и потому на самом деле владею ею только я одна. И это приносило ни с чем не сравнимое чувство особой власти над ними обоими, власти греховной, но оттого еще более притягательной. – Бетти взяла сигарету, прикурила, выдохнула. – А еще я мечтала быть бортпроводницей, мне нравилась форма, и хотелось побывать в разных-разных странах; уже тогда у меня были способности к языкам. А еще – я могла бы стать психоаналитиком; но врачебное сословие по-прежнему предубежденно относится к женщинам в своей среде; пациенты – тоже. Особенно это касается психиатрии.
– Тебе будет о чем потолковать с Люсей.
– Вот ее машина!
Мечтательной девушки – словно не бывало. Рядом сидела готовая к прыжку пантера. Ну, если Бетти – пантера, то Людмила Кузнецова – медведица. И по комплекции, и по хватке.
Мы катили за Люсей прочь от Саратоны.
– Она едет за город, – сказала Бетти. – Там есть особняк; вернее, даже не особняк – особая территория: парк, в нем дворец в мавританском стиле и множество всяких-разных строений. Наверное, есть и костюмерная, и декораторская. Эдакая киностудия в миниатюре. Только там ничего не снимают. Играют вживую.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу