Петр Катериничев - Иллюзия отражения

Но это были не все дела. За час с небольшим я успел смотаться в отель «Саратона» и назвать «волшебное слово» – имя и дату рождения, которую она сообщила мне сама, милой девушке Даше Бартеневой. Ее реакция сначала меня напугала: девушка упала в кресло, все тело ее напряглось... Я ожидал всего, чего угодно: она могла броситься на меня, попытаться выпрыгнуть с балкона, сказать, что все замечательно, чтобы, дождавшись моего ухода, запереться в ванной и вскрыть себе вены... Вместо этого она разрыдалась. Потом лицо ее стало спокойным и умиротворенным. И она крепко уснула. Собственно, не было смысла не верить признаниям Фрэнка Брайта – ведь он был уверен, что говорит с человеком обреченным. Но сомнения оставались. Теперь их не было.

После этого я рассказал диктофону в подробностях обо всем происшедшем за последние трое суток. Включая версии и предположения. Как и то, что должно произойти. Болтал я по пути к банку; на Саратоне нет ночи, и все учреждения, способные понадобиться высокопоставленным клиентам, работают круглосуточно; арендовал сейф, куда и уложил кассету. Написал несколько строк адвокату с инструкциями на предмет моей возможной безвременной кончины и опустил письмо в ящик. Почта ушла через десять минут.

Вернулся в отель «Саратона»: Даша Бартенева спала мирно и тихо. Я успокоился окончательно. Вышел и через десять минут пешего шага был на площади Согласия. Александр Арбаев ждал меня в автомобиле. Один. За полчаса до рандеву Вересова и Ведерина на пляже я за рулем его машины прокатился по улицам, убедился, что все чисто, а заодно рассказал Александру Алиевичу о предпринятых мною мерах предосторожности. Он сказал: «Разумно». И – все.

О том же рассказал я и сидящему рядом Вересову. Тот скривился:

– Ты хочешь увидеть, как я бурно обрадуюсь? Ты грамотно снялся с двух крючков, Арбаева и Ведерина, и – поставил растяжку и на меня, и на магната.

– Хочется жить долго и счастливо.

– Ладно, Олег. Будем надеяться, ты дал ясные распоряжения адвокату.

– Абсолютно ясные, Женя.

– Я пойду, пожалуй. Борт в Москву через час. И ты здесь не засиживайся. Сам понимаешь, мне тоже нужно отдать распоряжения... Поскольку официально ни меня, ни Ведерина здесь нет и не было... Пора поспешать.

– Как водится. А потом – графа: «допустимые потери».

– Ведерин изначально предлагал занести в нее тебя.

– И ты с этим согласился, Женя.

– Нет, но...

– Прощай, адмирал. Выше голову. Ты возвращаешься с победой.

– А когда вернешься ты?

– Когда согреюсь.

– Тебе что-то нужно?

– Угу. Попроси Ивана Саввича Савина, пусть похлопочет о моем восстановлении в должности.

– В какой? – не сразу понял Вересов.

– Спасателя.

– Попрошу. Мне пора.

Мы пожали руки.

– Бог тебе судья, Олег.

– Он всем нам судья, Женя. Всем.

Я остался один. Океан, казалось, еще спал, и волны плескали в берег едва-едва, словно опасаясь разбудить до поры грозную неуправляемую мощь, что таилась в его величавом покое.

Ночь перед рассветом всегда видится мучительной и огромной. Усталость тяжелым ватным комом пригибает к земле, и кажется, ты вынес эту ночь только чудом, и хочется забыться, уснуть...

А вот это было бы безрассудным. Пока в голове убийственная информация, которую можно изъять болью или дурманящим снадобьем, я в опасности. Как в опасности и все те, что побывали в зеркальном лабиринте.

Перед встречей с Арбаевым еще одно хорошее дело я все-таки сделал. Узнал у Даши Бартеневой коды доступа к информационной кладовой медиа-корпорации «World News». И захватил ее компьютер со спутниковой связью и телефон.

В город не поспешил. Особняк, где укрывали девушку Катю, стоял в непрезентабельной западной части острова; я закинул сумку с компьютером за спину и побежал по плоскогорью в самую глушь. Было около девяти утра, когда я добрался до свалки отслуживших свой век автомобилей; справа располагался карьер и заброшенные века три назад каменоломни: некогда из белого известняка здесь был выстроен античный город, затем на его месте появился средневековый. Последнее, что было построено, – крепость Ла-Гросса; потом остров потерял значение торгового центра и места пополнения припасов для кораблей, пересекавших Атлантику, пришел в упадок и забвение, пока уже в новейшее время не превратился в круглогодичный курорт.

Автосвалку я обогнул краем, прихватив из одного кабриолета довольно приличное сиденье; спустился вниз к каменоломням, нашел неприметную расщелину, углубился, разложил сиденье и улегся. Ни змей, ни пауков опасаться не приходилось: прихотью природы на Саратоне их не было вовсе.