Олег Приходько - Один в чужом пространстве

— Женя.

— «Благородный», значит? Красиво, — и неожиданно для меня она процитировала:

чем покорила меня окончательно.

В переводе с греческого мое имя действительно означало «благородный». Римское родовое имя Валерия переводилось как «быть сильной, здоровой» — я знал об этом, потому что на протяжении двух недель, пока Танька была в роддоме, подбирал племяннику имя по книжкам. Воспользовавшись случаем, я блеснул эрудицией, а заодно выразил свое восхищение по поводу сходства ее имени с чертами характера. Она улыбнулась в ответ.

Мы миновали какой-то мост и свернули на улицу с частыми постройками. Многоэтажки редели, и я понял, что мы выезжаем за пределы города.

— Везете меня в Москву? — спросил, озираясь. — Пожалуйста, Первомайская, 13, квартира 8.

Шутка повисла в воздухе: метрах в двухстах от границы города, обозначенной огромных размеров монументом «КИЕВ», правую сторону проезжей части перекрывал полосатый шлагбаум. На обочине выстроились машины. Несколько гаишников лениво проверяли документы, досматривали багаж. Возле бетонной будки поста стояли желто-блакитные «жигули» и два таких же мотоцикла, готовые устроить гонку преследования в любую минуту. Как гаишники, так и водители транспортных средств могли оказаться операми, и если мою фотографию они еще не получили, то «дипломатом» заинтересуются наверняка. Первым желанием было — выскочить и бежать! Но куда? Открытое место, никаких ответвлений от магистрали, никакого разворота, сзади подпирает колонна…

— Обычный пост, — сказала Валерия. — Они здесь всегда стоят, — но, несмотря на внешнее спокойствие, ее пальцы на баранке побелели.

Мы подъехали к шлагбауму с похоронной скоростью. Лейтенант поднял жезл, подвергая мою нервную систему еще одному испытанию, махнул им небрежно в направлении встречной полосы: «Объезжайте!» Валерия включила левый поворот, аккуратно объехала шлагбаум и, заняв свой ряд, стала набирать скорость.

Указатель «ОБУХОВ». Машин на трассе стало меньше, повеяло свежим воздухом. Я предчувствовал, что это лишь затишье перед атакой, но заставил себя жить в отсеке текущего момента. Впервые на моей памяти инициатива оказалась в руках женщины; молчанием же я подтверждал свою беспомощность.

— Вы так хорошо знаете Киев? — принялся разматывать ее. на разговор.

— Я жила здесь двадцать лет, — ответила она.

— А в Литве как оказались?

— После консерватории вышла замуж за военного. Но сейчас там почти не живу — сплошные гастроли.

— А муж как же? Как он вас отпускает? — вопрос прозвучал до пошлости провокационно. Мы оба это поняли. По отсутствию кольца на безымянном пальце можно было догадаться, что задавать его не следовало.

Валерия впилась взглядом в дорогу, словно не слышала. Я хотел уже извиниться за бестактность, но она вдруг очень буднично ответила:

— Мой муж был убит три года назад в Афганистане, за двадцать минут до окончательного вывода наших войск. Посмертно ему присвоили звание Героя Советского Союза, но уже после того, как этот Союз распался. Теперь это не имеет никакого значения. По крайней мере, для меня.

Это были первые факты ее биографии, которые я узнал, и мне не хотелось, чтобы она опять замолчала.

— Как это — не имеет? — горячо возразил я. — Вы — вдова героя, вам положено…

— Что, Женя? — перебила она, грустно усмехнувшись. — Что мне положено? Я была женой честного, хорошего человека, а стала вдовой оккупанта. И по их теперешним меркам мне ничего не положено. Ни-че-го!..

Знакомая судьба. Я учился на юрфаке, работал в органах охраны правопорядка, а теперь служу какому-то дяде с глубокими карманами, более того — подозреваюсь в убийстве, которого не совершал, и в хищении государственной ценности, о которой не имею представления. Моя Танька окончила институт, была инженером-конструктором в престижном НИИ, с приличным для женщины окладом, а оказалась безработной матерью-одиночкой. Квадрат — бывший советник юстиции 1-го класса, Швец… А, да что там! Радость ощущения свободы, которую мы все обрели взамен ясных и благородных целей, положения в обществе — пусть невысокого, но стабильного и заработанного честно — оказалась блефом. Подлинная радость на сегодняшний день состояла лишь в том, что до нас пока не добралась война.

О, как вовремя распался могучий Союз, лишив миллионы морально уничтоженных граждан объекта ненависти! Парадокс, не имеющий аналогов за всю историю человечества: несуществующее пространство, разбитое на суверенные территории.