Олег Приходько - Горсть патронов и немного везения

Все время такое ощущение было, что за моей спиной шушукаются, все мне зла хотят. Смотрю, бывало, на себя в зеркало… Ну не уродина же, ей-Богу! Некрасивая — есть… да ведь не прокаженная, за что мне все это?.. Ладно, не подумай, что я плачусь тут… хотя и это тоже. Нашла свободные уши. Все причину выискиваю, чтоб хоть кто-то меня понял. Извини. Дальше жизнь со мной проделала такой фортель, что ты не поверишь. Я сама себе иногда не верю. Ночью лежу, не сплю, смотрю в потолок и все думаю, вспоминаю. Я будто прожила две жизни. Под разными фамилиями и личинами. Даже дух у всех женщин, за которых я прожила в свои двадцать четыре, и то разный. Перед Новым годом — тысяча девятьсот девяносто шестым — пришла к нам в кетч Домна Гаврилова. Бабец-разведенка, бездетная, здоровенная и шустрая. Где она так драться наблатыкалась, я не знаю, но победы над ней мне давались ох с каким потом! Она такая… как тебе сказать, не русская красавица, конечно, но кровь с молоком, пышная, в общем. Косу подвернет, в корсет затянется… Василиса был у нее псевдоним. Я — Маруся, она — Василиса. Хотя меня и зрители Рожей звали, шила-то в мешке не утаишь. Стал Любарский, жиденок хлипкий, грязный — с половиной наших девок переспал, платил в зависимости от своих симпатий, а кто с претензиями — тех выбрасывал, и дело с концом… стал он, значит, меня против этой Домны выставлять. Я ее била, себя не жалела. Раз, другой… Вот тут уже серьезно было, без поддавков. Насчет поддавков хозяин наш новый даже не заикался, знал, что ни она, ни я на эти условия не пойдем. Так вот, перед тем Новым годом, как сейчас помню, двадцать третьего декабря в спорткомплексе на проспекте Мира я впервые проиграла поединок. Изо всех сил старалась, всю игру им поломала, била во всю силу, гнула ее, но и она в раж вошла — не остановишь. Ох и поединок был! Толпа чуть с ума не сошла, на трибунах милиция дубинками работала… Проиграла я. Вчистую — на удушении попалась. Ножки у Домны были те еще! — взяла меня в «ножницы», как ломанула. Я не сдалась, конечно, пусть бы шею сломала, мне, знаешь, моя жизнь никогда дорога не была. Остановили бой. Объявили ее победу. По условиям вроде я должна была победить, но тут не до условий было — и она, и я схлестнулись. Принципиальный поединок. И так как я никогда не проигрывала раньше, перевернулось во мне что-то, злобой изошла, особенно из-за того, что девки радовались. Плясали, поздравляли ее от души, цветы дарили, а потом все с ней в кабак уехали, в «Рус-отсль». А обо мне забыли. Позвонила я Любарскому — шея, мол, болит, разрыв связок и прочее. У него перед Новым годом каждый день забит, а меня публика знала, так что замена нежелательна ему была. Уж он меня уговаривал, уж он победы обещал-планировал, и врачей лучших предлагал. Но три дня я отбила. И знаешь, на что? Купила время в тренажерном зале и давай качаться. На разрыв, на излом, как с ума сошла, честное слово. За три дня хотела сделать то, что за все эти годы не успела. Прыгала, бегала — на выносливость, значит, штанги поднимала — чуть не надорвалась, чуть грыжу себе не заработала, о мешки кулаки в кровь разбила, обмотала бинтами — и опять, коленями, локтями, в прыжке, с разворотом; растягивалась, кувыркалась, кульбиты, фляки… В общем, оставила себе по пять часов на сон, да по часу на завтрак-обед-ужин, а все остальное время сходила с ума. Теперь я так думаю, заглушить в себе горечь поражения хотела. Красивым бабам с этим проще — есть им куда пойти, есть кому их утешить. Вам, мужикам, известно, что в таких случаях делать — пойти в кабак, нажраться до поросячьего визга, а мне?! Что мне еще делать оставалось?! Отобью, думала, победу! Вот отобью, чего бы ни стоило! А Любарский, жидяра, не будь дурак, все понял. И ни в какую Василису против меня не выставлял. Нет — и все!.. Тридцатою декабря — последние бои в цирке. Афиши повсюду, реклама в газетах, распродажа билетов. Новый год, все елки несут, подарки, конфеты, Санта-Клаусы со Снегурками народ зазывают. Ставки на тотализаторе — по миллиону «деревянными» минимум, а в основном, подпольно — сам понимаешь. Победителю — все, проигравшему — треть, но меня поражение не устраивало не из-за денег. Я так себе слово дала, проиграю — в петлю! Хочешь верь, а хочешь не верь. Жить так больше не могла, особенно после появления Домны. Ну ладно. На тренировках я делала все, как тренеры велели, никого не ломала — тактику такую выбрала, чтобы ничем не обнаружить своих намерений. Даже на «Рожу» запретила себе обижаться — что попусту нервы рвать. Тридцатого собралась, сосредоточилась — помолилась даже, веришь, нет?.. Народу пришло очень много, зал не вмещал. В основное всякие крутые с бабами на импортных тачках. У меня к тому времени уже тачка тоже была — «жигулъ-восьмерка» новый. Короче, потянули жребий — для пипла, само собой, а я уже знала, и пипл знал, что выставит меня напоследок Любарский с Домной. Только Домна, не будь дура, возьми и не явись. Вот так! Отказалась в последний момент. Вроде, говорили, даже в больницу легла, чтобы не подумали, будто она сдрейфила. Выставили против меня Варьку по кличке Бомбовоз, круглую такую, одни мышцы. Сильная девка, тоже может психануть. В общем, если Домны не считать, мы с Варькой Бомбовозом на одном уровне были, хотя я ей не уступала. И я расслабилась. Теперь думаю, не надо было так в спортзале выкладываться, надрываться. А потом все эти нервы, весь настрой и жуткое, непроходимое одиночество — волком вой! Никого рядом, никого. Ну, думаю, Варьку-то Бомбовоза я сделаю! И не сделала. Укололи Варьку амфетамином. Мне этого никто не говорил, но я знала, что деньги делают свое, и Любарский или кто из тренеров крутым пообещал, что победа за ней будет, за долю, конечно, пообещал. Ползала на нее поставило. Я когда ее увидела — озверевшую, глаза молнии мечут, аж трясет всю, — сразу поняла, что ее укололи. Мне тоже такие вещи предлагали делать раньше, но я наотрез отказывалась. Эйфория, знаешь, проходит, а потом хоть на стенку лезь. К тому же тесты на допинг брали, вышвырнули бы в два счета… Да… Расслабилась я тогда. Долгий был поединок, вначале, как положено, заводили толпу, а потом и сами заводиться стали, потеряли контроль, позабыли обо всем на свете — какие уж там приемы! Вот когда кетч стал боем без всяких правил!