Олег Приходько - Горсть патронов и немного везения

Решетников вышел на воздух. Шел мелкий теплый дождь, по серой улице проплывали разноцветные зонты. К подъезду подкатил «Форд-Эскорт», из него выскочил высокой молодой человек в кожаной куртке и маленьких очках в золотой оправе, на бегу посмотрев на часы, промчался мимо Решетникова, бросив «Здрасьте!» — очевидно, приняв его за соседа.

Решетников закурил и побрел к своей машине, оттягивая звонок Столетнику и Каменевым, потому что если Столетник все еще не объявился, тогда уж и вовсе он окажется в идиотском положении.

Такое с ним уже было — период, когда он потерял ориентиры и уже не знал, на кого работает. Бес куда-то канул, запасные каналы связи работали в одностороннем порядке — оперотдел МВД молчал: туда пришли новые люди, а вместе со старыми исчез полковник, отвечавший за его внедрение. Знавшие Паленого были отправлены на тот свет. Решетников каждое утро думал, что и он видит солнце в последний раз, чувствовал себя лишним, потерянным, забытым. Итог работы оказался ничтожным: двадцать пять кило с каждого центнера «засвеченного» героина бесследно исчезали, десять — конфисковывались во время мелких операций на местах и на транспорте, да и то случайно; остальные попадали по назначению и с лихвой покрывали убытки наркоторговцев. Когда все бутлегеры, доставщики, оптовики, производители и получатели были известны пофамильно, когда Решетников установил и передал точные каналы, имена и адреса продажных таможенников и силовиков — после всего этого пограничники, милиция и ФСБ еще три месяца оттягивали операцию «Удар», хотя рапорта о проверке данных оперативного источника уже наверняка были написаны и лежали под сукном: канал перекрывать явно не торопились — кому-то он был нужен. Решетников понял, что при таком раскладе его попытаются убрать свои… или те, кого он считал своими. В банде за ним установили слежку, многократно подвергали проверкам. В доказательство того, что он Паленый, приходилось демонстрировать наркозависимость — уколоться раз, другой, а там и третий, испытывая все большее пристрастие к страшному зелью. В перестрелках приходилось стрелять на поражение по своим… или тем, кого он считал своими. Силы были на исходе, порой начинало казаться, что работы в органах не было, что все это он вычитал в каком-то дурном романе или видел в кино, а он и не Решетников вовсе, а бандит Паленый, бежавший из лагеря усиленного режима и объявленный во всероссийский розыск. Он слишком долго и слишком достоверно разыгрывал отведенную роль, вживался в нее и под конец почувствовал, что уже живет ею. Когда же все тридцать семь дельцов (и он в их числе) были арестованы с поличным — ста двадцатью килограммами первосортного героина, — пришлось собирать всю волю в кулак, чтобы излечиться от наркозависимости и начать снова различать своих и чужих…

Теперь обманчивый маков цвет побледнел в сгущающемся тумане времени, и Решетников вытравил бы его из памяти навсегда, когда бы не Бес на фото в компании Ямковецкого. Их знакомство не могло быть случайным: в девяносто втором человек ГБ уже работал по наркотикам.

Ямковецкий кололся сам? помогал ему? отмывал деньги? работал на ГБ? Кто он и почему, будучи осужденным, разгуливает на свободе?..

— Гражданин!.. Я вам, вам!..

Решетников уже распахнул дверцу и поставил одну ногу на коврик в салоне, как вдруг понял, что слова молодого человека в золотых очках обращены к нему.

— Извините, вы — Решетников? — перебежав через дорогу, подошел к нему незнакомец и протянул руку: — Я — Мезин.

Решетников машинально ответил на рукопожатие, все еще не в состоянии переключиться на воскресшего адвоката.

— Мезин Аркадий Моисеевич. Вы мне звонили. Я был не дома, а в суде.

— А… а как же… я же звонил по домашнему телефону…

— У меня сотовый телефон, — улыбнулся молодой человек. — У вас что-то случилось? По вашим словам — что-то срочное?

Решетников не знал, как выкрутиться, стоит ли с ним говорить, и если да, то о чем, собственно? Ведь он звонил его покойному отцу, и конспиративное, безликое «господин адвокат» внесло путаницу, из-за которой Мезин-младший спешно оставил свои дела и примчался в течение получаса, невольно навязанного Решетниковым, домой.

— Давайте поговорим в машине, Аркадий, — предложил Решетников. — Дождь все-таки.

Молодой человек предложение принял, сел на пассажирское сиденье. В салоне было тепло, потоки воды стекали по ветровому стеклу, размывая улицу, дома, машины, лица прохожих.