Иван Сербин - Передряга

Он никогда не позволял себе советовать шефу и никогда не давал оценок действиям папы. Но сейчас Призрак чувствовал: надвигается большая беда. С тех пор, как они ввязались в эту историю с акциями, в его мозгу поселилось дурное предчувствие. Один раз даже мелькнула дурная мысль — прикончить папу и сорвать когти. Призрак не понимал необоснованной жестокости шефа.

Сергей Борисович с удивлением посмотрел на телохранителя.

— Ты что это, советы мне решил подавать? — Он подошёл ближе, остановился в шаге от телохранителя. Тот смотрел мафиозо в глаза. — Я тебя спрашиваю. Ты решил мне подавать советы? — Призрак промолчал. Сергей Борисович отвернулся и уставился в окно. — Ты подаёшь мне советы?

— Я просто сказал, что его не стоило мочить сейчас, — вдруг медленно и четко проговорил Призрак. — Мы могли бы запереть этого козла в подвале, покалякать по-свойски, он бы всё выложил. Прихватили бы «взломщиков», узнали бы, кто их нанял. А так — себе больше мороки. Кровь не отмоешь. Если менты нагрянут, лет по пятнадцать и тебе, и мне, папа.

— Та-ак… — Сергей Борисович поджал губы. — Вот, значит, как дела обстоят? Вот кто теперь у нас «бугор»? Вот кто решает, что стоит, а что не стоит? Ладно. — Он вдруг резко повернулся, прошел к столу, достал из ящика пистолет, протянул Призраку. — Бери. Кончай меня и садись в моё кресло. Ты же, б…ь, умный. Сам теперь можешь дела вести. Давай. — Тот не шелохнулся. Несколько минут они смотрели друг на друга.

— Ты меня не так понял, папа, — наконец сказал Призрак.

— Поменьше мели языком! — рявкнул в ответ Сергей Борисович. — Твоё дело охранять, а не шептать на ухо. Я пока еще живой! Ясно? Живой. И у меня хватит сил завалить любого, кто попробует копать мне яму. Значит, я решаю, что лучше. Ясно?

— Ясно, папа, — произнес телохранитель.

— Этот ублюдок, — кивок на труп амбала, — не знал ничего такого, что не было бы известно нам. «Взломщиков» могли нанять только два человека. Я и Константин Георгиевич. Делай выводы.

— Так, может быть, «прихватить» его?

— «Прихватить» члена правительства? — Сергей Борисович усмехнулся. — Ты, и правда, не в себе. С этой бандой воевать — себе дороже. Я не самоубийца. И потом, кто откажется от трехсот миллионов долларов? Только не я. Теперь иди, переоденься и распорядись насчёт уборки.

— Хорошо, — ответил Призрак и вышел.

«— Ты так и не рассказал мне о своих неприятностях, — заметила она.

Сейчас, после бурной любовной сцены, я был меньше всего настроен говорить о своих проблемах. Одно воспоминание о них вызывало у меня дрожь. Я повернул голову и увидел ее глаза. Внимательные, с золотистыми искрами любопытства.

— Не думаю, что тебе следует это знать.

— Милый, я ведь психолог. — Ира улыбнулась и провела прохладной ладонью по моей заросшей щетиной щеке. — Возможно, мне удастся чем-то помочь тебе.

В моем положении помочь мог только револьвер с одним патроном в барабане.

— Справлюсь как-нибудь.

— И всё-таки? — Она натянула повыше одеяло, присела, согнув колени.

Я тоже присел, навалился спиной на стену, закурил. Есть ситуации, в которых проще согласиться, чем доказывать обратное. Мой бастион выбросил белый флаг. Я не рассчитывал впутывать её в наши опасные „игры“. Напротив, полагал, что, когда Ирина узнает обо всем, то решит держаться подальше от всего этого бреда сумасшедшего. Я ошибся.

Выслушав меня, она посерьезнела, кивнула:

— Я полагала, что Пётр преувеличивал степень не приятностей, но теперь считаю, что вы оба даже не представляете всей серьезности сложившейся ситуации.

„Так, — подумалось мне. — Любовь закончилась. Меня вернули с небес на грешную землю и — в который раз! — дали понять, что я ничего не соображаю. Может быть, устроиться в наш овощной грузчиком? Чтобы ворочать ящики, много ума не требуется“.

— А ты представляешь? — спросил я, ломая в пепельнице недокуренную сигарету.

— Да. Во-первых, ты совершил громадную ошибку, не обратившись в милицию сразу после того, как вашего Димку похитили, — сказала она. — Во-вторых, тебе не следовало ничего трогать в офисе. Милиция, несомненно; заинтересуется тобой. Хотя бы из-за отпечатков пальцев, которые ты оставил на месте происшествия в избытке. У тебя, в отличие от Петра, нет алиби. На месте следственных органов я бы не стала раздумывать. В принципе, мне и самому это было ясно, но в каждом даже безупречно выверенном с точки зрения логики деле существует человеческий фактор. Иногда эмоции толкают человека на совершенно непредсказуемые, более того, алогичные поступки.