* * *
Иван пулей вылетел из стеклянных дверей метро в тот самый момент, когда практически пустой автобус подкатил к остановке. Хоть в этом ему повезло. Он забрался на заднюю площадку, навалился локтями на грязновато-желтый ребристый поручень и прижался разгоряченным лбом к холодному стеклу, оставляя на нем матовые пятна дыхания.
За окном проплывали яркие пятна освещенного фонарями асфальта. Торопливо обгоняли автобус опаздывающие куда-то машины. Никогда не меркнущий неон центральных улиц принёс некоторое успокоение. Казалось, здесь легче дышать. Немного потряхивало. Подкатывая к остановкам, водитель слегка притормаживал и, не обнаружив желающих выйти, вновь жал на газ. Вскоре за окном белокаменным мавзолеем проплыл театр Образцова. Иван нехотя отлепился от поручня и повернулся к двери. От остановки придется еще пройти пару кварталов пешком, но все равно получится быстрее, чем ждать в такой-то час троллейбуса.
Ему очень не хотелось покидать этот уютный, освещенный, такой безопасный салон. Вот если бы можно было остаться в нем навсегда. Забыть о Сергее Борисовиче с его костоломами, о «взломщиках», об исчезнувшем Димке и раненом Петре. О Сгасе и Валерке, в глазах которых он вдруг различил волчью готовность вцепиться в горло любому — другу, врагу, не имеет значения, — кто рискнет подойти ближе, чем на три шага. Это не могло быть воспитание. Скорее всего веяние времени и дрессура. Упорное вырабатывание звериных инстинктов увенчалось успехом.
Автобус остановился у школьного забора, со змеиным шипением распахнул пасти дверей. Иван без особого восторга спустился по ступенькам. «Полуночный экспресс» тяжко вздохнул и уплыл по черной реке ночи, мигнув на прощание красным огоньком поворотника. Иван вновь остался один на один с темнотой. Подняв повыше воротник куртки и ежась от ставшего вдруг холодным и неприветливым ветра, он быстро зашагал через дворы к офису. Костяшки его пальцев, стягивающие полы куртки, побелели от напряжения. Каждый шаг приближал к опасности. Иван подумал о том, что похож на козленка, бегающего на цепочке вокруг колышка. Круги. Ему кажется, что есть свобода выбора, когда и куда идти. На самом деле он слепо бежит по кругу, подчиняясь чьей-то воле. И Валерка, и Стас тоже уйдут ровно настолько, насколько позволит цепочка. Она может быть длинной, но не бесконечной. И когда цепочка эта невидимая зазвенит от напряжения, хозяин потянет ее из темноты, втаскивая очередного глупого козленка в пасть. Единственный шанс на спасение — сделать то, чего от тебя никто не ждёт. Кинуться в темноту самому.
Вот и нужный двор. Темный, тревожный. Свет в окнах уже погашен. Фонарь над входом в фирму сегодня включить было некому. Да и стоило ли? Это уже не офис. Это руины. Изувеченные останки неплохого, в сущности, прошлого. Ветер играл опавшими листьями. Ночь вдруг наполнилась шорохами. Иван оглянулся. Ему показалось, что вокруг в дикой, непристойной пляске проносятся странные, жутковатые тени. А ещё у него появилось ощущение, что кто-то невидимый наблюдает за ним из темноты. Чувство обжигающего спину взгляда было неприятным, пугающим.
Свет, падавший во двор из окон подъезда, был слишком слабым, захватывал только узкие пятачки посреди двора да высвечивал из гуталинового мрака обнаженные ветви деревьев, стыдливо прикрывавшиеся редкой желтой листвой. Двор казался вымершим.
— Это нервы, — пробормотал Иван, сделал пару шагов к знакомому козырьку над подъездом и… невольно попятился.
Потому что в самом углу двора, за одиноким серебристым гаражом-«ракушкой», вдруг увидел ещё одну машину. «Девятку». Она стояла именно там, где ее обычно оставлял Петр. Иван прижался спиной к стене. Грудь сдавила вновь нахлынувшая волна паники. Захотелось повернуться и побежать, помчаться сломя голову. Он подавил этот сумасшедший порыв и, досчитав до десяти, вновь медленно пошел вперед, стараясь оставаться в темноте. Между ним и «девяткой» высилась «ракушка». Иван надеялся, что ему удастся подобраться к машине вплотную и, если повезет, разглядеть тех, кто сидит внутри. Увидеть хоть одного из «взломщиков» — уже удача. Установить его личность Сергею Борисовичу не составит труда.
И ещё… Иван пока не хотел об этом думать, но мысли сами лезли в голову. Димка должен быть где-то здесь. Не зря же они приехали сюда. Нечего «взломщикам» делать в разгромленном офисе. Если… если только кто-то не сказал им о записи.
* * *
«Озарение, пришедшее в следующий момент, было необычайно ярким и настолько простым, что я даже застонал от злости на самого себя. Как же мне не пришло это в голову раньше! Дима уходил вчера из офиса последним! Что значит „ну и что“? Последним, ясно вам? Никто, КРОМЕ САМОГО ДИМЫ, не знал о видеокамерах и записи. А „взломщики“ заявились в офис загримированными под меня. Это могло означать только одно: к моменту визита им уже стало известно о камерах. Но… чёрт побери, откуда? Подобный грим занимает чертовски много времени. Они должны были заранее сфотографировать меня, чтобы правильно подобрать необходимые накладки на лицо. Им пришлось бы сделать хотя бы один пробный грим, чтобы сгладить особенности лица гримируемого, подогнать накладки, убрать неизбежные при таком сложном гриме дефекты. По всему получается, что они ЗНАЛИ о видеокамерах уже в тот момент, когда я сам еще не знал о них. Чертовщина какая-то. Тут, хочешь — не хочешь, начнешь подумывать о сверхъестественных способностях своих оппонентов. И про камеры они знали, и про квартиру каким-то образом выяснили.
Читать дальше