Иван Сербин: Передряга

— Не пойму, почему вас так волнует моё будущее и чем, собственно, вы можете мне помочь? — медленно произнёс Сергей Борисович. Гость не пытался угрожать. Он просто констатировал факты. И, надо отдать должное, информацией этот человек обладал свежайшей.

— Я могу обернуть дело в вашу пользу.

— Каким образом?

— Скажем, переключить внимание следственных органов на вашего «босса». Услуга за услугу. Вы поможете мне, я — вам. Мы убьём одним выстрелом двух зайцев.

Сергей Борисович задумался.

— Что потребуется от меня взамен?

— Вы поможете мне осуществить сделку.

— Поясните.

Константин Георгиевич еще раз оглянулся на бесстрастного телохранителя.

— Хорошо. Карты на стол. Вам, безусловно, известно, какой пост я занимаю.

— Член правительства. — Сергей Борисович усмехнулся. — Не самая спокойная должность, хотя и выгодная в финансовом отношении.

— Именно. Не стану врать, что у меня кристально чистые руки. Но я пользовался своим положением не чаще и не больше других. Тем не менее сейчас, на волне так называемой «борьбы с коррупцией»…

— Бросьте, — махнул рукой хозяин. — Ворон ворону глаз не выклюет.

— Зато выкинет из гнезда, — возразил гость. — В кулуарах уже ходят слухи, что из меня решили сделать очередного козла отпущения. Конечно, до крайних мер вряд ли дойдёт, — тут вы правы, — но с креслом придётся распрощаться. Да и шеф не считает нужным скрывать всю шаткость моего теперешнего положения. Совсем недавно он прямым текстом заявил, что у меня в запасе от силы три месяца. Вероятнее всего, речь идёт о двух — двух с половиной месяцах.

— Вы расстроены? — улыбнулся Сергей Борисович. — Уверяю вас, навозная куча — это не то место, о котором стоит сожалеть.

— Пожалуй. Я уже смирился, — кивнул Константин Георгиевич и тоже улыбнулся. — Но мне не хочется уходить с пустыми руками. А ведь я не взял и десятой доли того, что берут остальные.

— Я не прокурор, — заметил хозяин кабинета. — Мне плевать, сколько вы брали и у кого.

— Мы можем заработать без малого миллиард…

— Не самые большие деньги.

— Долларов, — закончил Константин Георгиевич.

Сергей Борисович молча смотрел на гостя, решая в уме, насколько серьезно следует воспринимать услышанное. Сумма была грандиозно велика. В принципе мафиозо не сомневался, что действующий член правительства может иметь доступ к финансовым источникам подобного масштаба, но что представляет из себя данный конкретный человек? Насколько ему можно доверять? Фамилия Фролов не из тех, что ежедневно мелькают в газетах и звучат с экранов телевизоров. С другой стороны, именно такие люди, тихие, неприметные, имеют возможность брать помногу.

— Сумма серьёзная, — задумчиво произнёс Сергей Борисович.

— Более чем.

— Что значит «без малого»?

— Что-то около восьмисот миллионов. Это несколько меньше миллиарда, но не настолько, чтобы получение… скажем, тридцати процентов становилось для вас непривлекательным.

— О процентах мы поговорим позднее. Сперва объясните мне, о чем идет речь.

— Акции. Акции Смоленского автомобильного завода. Мы с вами скупим большой пакет акций. Сорок четыре процента.

— При чём здесь Смоленский автозавод? — не понял Сергей Борисович. — Это труп. Его акции стоят гроши. А может быть, и того не стоят.

— Вы правы. Сейчас акции Смоленского автозавода котируются в среднем по семьдесят центов за штуку, хотя обоснованные цены по меньшей мере в двадцать раз выше. Мы скупим сто миллионов акций по цене восемьдесят центов на общую сумму восемьдесят миллионов долларов. И заработаем чистыми семьсот двадцать миллионов.

— Каким образом, потрудитесь объяснить? — задавая вопрос, Сергей Борисович неторопливо закуривал. Этим он давал понять собеседнику, что предложение пока не слишком заинтересовало его.

— Через два месяца правление Смоленского автозавода подписывает контракт с одной очень известной американской фирмой о совместном предприятии. Это уже решено. Я лично помогал в переговорах. Выбил налоговые льготы на первые пять лет работы новых линий, помог с налоговыми льготами на ввоз комплектующих и сделал ещё множество полезных вещей. В частности, уладил вопрос с правом открытой продажи сорока пяти процентов акций завода на общемировом фондовом рынке. Это было непременным условием американской стороны. К вашему сведению, по действующему ныне законодательству, иностранным инвесторам разрешено продавать не более двадцати одного процента. Если бы вы знали, каких огромных трудов и, разумеется, денег стоило пробить этот пункт!