Валерий Барбашов - Крестная мать - 2

— Владимир Ефимович… вот, полюбуйтесь! Был Корзинкин, принес. Я… я понимаю их проблемы, кинотеатр, конечно, как-то надо спасать, но… честное слово, такие люди могут создать неправильное мнение… зачем мне эти неприятности? Это ведь взятка, уголовное дело…

Суходольский открыл коробку; в лице его не дрогнул ни один мускул. Не считая, взял себе примерно половину денег, сказал:

— Хорошо, что вы понимаете их проблемы, Татьяна Николаевна. И ведете себя предельно честно. Меня это радует. Волноваться по всякому мелкому поводу не стоит. Приватизация — дело государственное и законное. Помочь же жаждущим обрести собственность — святое дело! А то, что они благодарят… так на Руси это всегда было, почитайте вон Гоголя, Салтыкова-Щедрина… Это, в конце концов, благодарность за хорошую работу. Мы ведь с вами можем с этим кинотеатром еще год-два возиться, верно? А вы им, Татьяна Николаевна, когда обещали с документами разобраться?

— Через неделю, двадцать третьего апреля.

— Ну вот. Фантастический срок рассмотрения документов. К тому же открою вам секрет: вопрос о «Рубине» в принципе наверху решен. Корзинкину нужно помочь. Казино так казино, черт с ними. Современная культурная точка в городе будет, видимо, первая. Но не последняя!.. Потом мы с вами съездим туда, посмотрим, что к чему. Приструним, если что не так. Но и развеемся заодно. С однорукими бандитами [3] Имеются в виду игровые автоматы. повоюем, а? Ха-ха-ха… Да вы берите коробку, Татьяна Николаевна, ешьте! — Суходольский подвинул к ее руке коробку. — Конфеты вон какие красивые, аппетитные… Ешьте, не стесняйтесь! Вас же угостили…

Энергичной рукой Владимир Ефимович потянулся к белому телефону с гербом СССР — звонил кто-то из начальства…

Саламбека и его парней Дерикот определил на жительство к Анне Никитичне. Она не отказала ему по причине давнего знакомства, а главное — из-за денег. Постояльцы за пятерых сразу отдали ей «лимон», за месяц вперед, сказали, что жить будут у нее долго, может, до осени, но с условием, что она сдает им весь второй этаж и не будет совать нос в их дела. Они люди торговые, будут ездить туда-сюда, возиться с товаром, принимать и отправлять гостей и друзей-коммерсантов. Жизнь, конечно, чеченцы обещали Анне Никитичне беспокойную, но она согласилась — деньги были хорошие. Кроме того, она открыла им запасной ход на второй этаж, прямо с улицы, через широкую железную лестницу. Раньше она сама этим ходом не пользовалась, не было нужды, он строился как запасной, на всякий пожарный случай, и вот пригодился.

Апрель в Придонске стоял по-летнему теплый, душный, город быстро и радостно надевал зеленые одежды, преображался на глазах: в несколько дней распустилась листва в парках и скверах, зазеленели, покрылись нежной травой газоны, с клумб исчез зимний сор, на них возились женщины из Горзелентреста, высаживая в рыхлую мягкую землю розы; повсюду алели тюльпаны. Горожане радовались весне, солнцу, теплу. Свободные от дел пенсионеры посиживали на свежевыкрашенных скамейках, толковали о том о сем. Но многие разговоры так или иначе сводились к войне в Чечне — душа у всех россиян была не на месте.

Здесь же, в центре Придонска, в сквере, где на высоком постаменте думал вечную свою думу какой-то бронзовый русский поэт, на дальней скамейке, в тени распускающегося дикого винограда сидели, разговаривая вполголоса, Саламбек с Залимханом — молодым боевиком, только что приехавшим из Грозного. Залимхан, гневно блестя угольно-черными глазами, возбужденно жестикулируя, рассказывал о боях в Самашках и Бамуте, о том, что российские войска зверствовали в этих селах, особенно в Самашках, не оставляли в живых ни стариков, ни женщин, ни детей, не говоря уже о брошенных домах…

Саламбек, оглянувшись, положил руку на плечо Залимхана — поспокойней, мол, нас могут услышать. Попросил назвать точное число погибших чеченцев; по радио передали, как всегда, какую-то лживую, неясную информацию «об освобождении Самашек и Бамута от дудаевских боевиков».

— Ну, человек сто, Саламбек! — горячился Залимхан. — Это только жителей села. Про наших парней я и не говорю. Рубка там была страшная! Сначала их артиллерия работала, часа четыре, не меньше, потом мотострелки в село вошли. Ну, ополченцам куда деваться? В лес. А он возле Самашек негустой такой, насквозь все видно, не спрячешься, я там как-то был. И лесок этот с двух сторон простреливался. Представляешь? Короче, кто по этому «коридору» кинулся, в основном полегли. Молодых много, боевиков. Потом войска чисткой занялись. Сам знаешь, Саламбек, что это такое. Где дом из огнемета сожгут, где гранату в погреб с людьми… Примерно половина домов в селе разрушена…