Валерий Барбашов - Крестная мать - 2

— Ну, что Хеде покупать будем, Тань? — спросила Изольда, когда они уже подходили к рынку. — Чего тебе хочется ей купить?

— Ой, и не знаю, Лиза! — призналась Татьяна, и по голосу ее чувствовалось, что она волнуется.

Изольда с улыбкой и пониманием глянула на нее.

— Струсила, да? Думаешь, наверное, как еще Хеда встретит?

— Ну как не думать, Лиза! Руки вон, смотри, дрожат. И столько времени прошло, и девочка нездорова до сих пор, раз в больнице лежит. Как она тут, бедная? Кто за ней ухаживает, как ее кормят?

Они остановились у прилавка с овощами и фруктами — изобилие, глаза разбегаются. Продавцов, кажется, больше раза в два, чем покупателей. Перебивая друг друга, предлагают свой товар, заглядывают в глаза, почти заискивают — купи у меня, уважаемая! Глянь, сметана свежая, ложка стоит, как в масле. А вот молочко, утрешнее, а вот мед — самый лучший, свежий, вчера только и накачали…

— Орешки! Орешки! Кому орешки?

— Огурчики-и… Помидорчики красненькие, тугие, сладкие-е…

Татьяна шла вдоль прилавков и брала все подряд; сметану, мед, орехи-фундук, яблоки, груши, абрикосы… Изольда едва успевала складывать покупки в сумку.

— Ей же надо хорошо питаться, Лиза! — убеждала Татьяна, скорее всего, саму себя, так как Изольда с ней не спорила, а лишь слабо протестовала:

— Ну куда столько, Тань? Испортится же! Разве можно все это съесть?! Важно, что ты приехала, не забыла про нее…

— Все важно, Лиза, все! — в горячечном каком-то возбуждении отвечала Татьяна. — Ты только представь: полгода девочка одна, без родителей, по госпиталям да больницам мается. А мы с тобой с пустыми руками заявимся, две денежные тетки… А?

— Да какие же это «пустые руки»? — засмеялась Изольда. — Еле несу.

— Ничего, Лиза, ничего. Потерпи. Тяжело — давай вон тележку у мужика купим или сумку на колесиках… Слушай! — Она остановилась. — А что же мы с тобой, дуры старые, ничего ребенку из одежды не купили?! У нее же ничего нет, наверное, кроме больничного халата. Господи! Из ума выжили.

Татьяна и в лице изменилась. Ринулась куда-то в толпу, к развешанным на плечиках платьям, юбкам, кофточкам, стала торопливо перебирать их, спрашивала зевающих продавщиц:

— Какой размер?.. А это? Нет, мне нужно летнее, сейчас носить, для девочки тринадцати примерно лет. Да, худенькая она, какая полная, что вы! В больнице полгода лежит. Рост какой? А я и не знаю, я же ее, доченьку, не видела ни разу.

Продавщицы с вниманием стали приглядываться к странной покупательнице, которая не спрашивала о ценах, а только интересовалась размерами, хватала и то, и другое, и третье…

Теребила свою спутницу, нагруженную сумками:

— А это ей понравится, Лиза, как ты думаешь? Давай вон тот костюмчик ей купим. Смотри, какой: юбочка с широким поясом, кофточка нарядная. Все легкое, тонкое, по такой жаре в самый раз. Туфельки вот эти бы, да? А что? Босоножки лучше? А размер какой? Ну, не идти же нам с пустыми руками, Лиза!

Татьяну трудно было переубедить в том, что покупать одежду сейчас не нужно, что Хеды вообще может не оказаться в больнице, что и костюмчик, и обувь можно будет купить потом, если Хеда согласится ехать с ними — мало ли как могла повернуться у нее жизнь за эти минувшие полгода! Ведь полгода прошло, Таня!

— Здесь она, здесь! — говорила Татьяна, и взволнованно-радостная, счастливая улыбка жила на ее губах. — И она ждет меня, я знаю. Я же тебе не сказала, Лиза, я сон в автобусе видела. Вроде бы мы со Славой где-то на даче, на берегу реки сидим. Луг такой зеленый, чистый, трава высокая, солнце светит, цветов много. И девочка меня зовет: «Мама! Мама!» Слава спрашивает: «Кто это, Таня?» А я и говорю ему: «Это же Хеда, Слава. Дочка наша!» А тут и Хеда появилась. Она еще маленькая, годика три. Бежит по лугу, ручонками машет. А ручки у нее пухленькие такие и ножки тоже. И тут, знаешь, она споткнулась и упала. И, видно, ударилась обо что-то, заплакала. Мы со Славой бросились к ней, он ее на руки подхватил, держит над головой. А у нее на лице, вот здесь, возле самого глаза, ссадинка, кровь течет. У меня и сердце оборвалось… А тут ты меня будить стала, толкать.

— Ну, ты же стонала, — ровно сказала Изольда. — Я так и поняла, что тебе что-то нехорошее приснилось. Да и подъезжали мы уже к Буденновску.

Татьяна купила-таки Хеде костюмчик: юбочку с широким поясом, расписанную иностранными буквами кофточку, нарядные босоножки, маленькую кожаную сумочку, куда положила зеркальце, расческу, противосолнечные очки и шоколадку.