Стивен Хантер - Крутые парни

— Ричард, иногда ты говоришь, как ненормальный.

Это было самое большое разочарование: он не произвел ни малейшего впечатления на Руту Бет. Ей достаточно было одного беглого взгляда на бедного и несчастного Ричарда — и их отношения закончились, не начавшись. Но Лэймар, излучавший запах тестостерона и пота, манил ее, как кусок жирного бекона.

Руте Бет Талл было двадцать восемь лет. Она была сухощава и жилиста, как дикая собака. Носила она джинсы, тонкие дешевые свитера, поношенные блузки, тяжелые деревенские башмаки и перевязывала волосы широкой черной лентой. Несмотря на это, ее черные волосы патлами свисали ей на лицо. У нее была бледная, как мел, кожа и маленькие злые глазки, которыми она ощупывала окружающий ее мир. Она постоянно ожидала нападения, никогда не расслаблялась и всегда была в состоянии повышенной боевой готовности. Ногти ее были невероятно грязны и обкусаны. Она постоянно ощупывала себя в самых непристойных местах. Несмотря на угрюмость, ей был присущ некоторый романтизм, который был вначале направлен на Ричарда. Но затем Рута пересмотрела свои взгляды и решила, что этого романтизма больше достоин Лэймар.

Увидев в газете фотографию Ричарда, где был изображен момент суда, когда Ричарда судили за нападение на собственную мать, Рута вырезала ее из газеты. Она написала ему письмо. С той же почтой ушли письма и по другим адресам: президенту Клинтону, губернатору, Мерил Стрип, Хиллари Клинтон, Нэнси Рейган, Рональду Рейгану, Барбаре Буш и другим значительным особам. Ни от кого из них она так и не получила ответа, кроме рутинного «Большое вам спасибо за письмо». Но это она не могла расценить как реальный ответ. Так чета Клинтонов, точнее, их канцелярия реагировала на всю поступающую к ним корреспонденцию. Настоящий ответ пришел к ней через три месяца в виде самого Ричарда, забрызганного кровью, мало того, за Ричардом, а было это в одиннадцать часов вечера, ввалились Лэймар и его недоделанный двоюродный братец.

Документом, который положил начало такому обороту событий, было престранное и глупейшее письмо, какое Ричард получал когда-либо в своей жизни; оно его даже слегка шокировало.

Начиналось оно так: «Дарагой мистер Пид».

Далее следовало:

хотя ты не можешь меня знать, но мы с тобой одно целое. Я верю другую жизнь и во многие другие жизни и в каждой мы были друзьями и любовниками. Чистотой своих отношений мы бросили вызов Богам и они прокляли нас и паслали нас странсвовать по времени, мы всегда были вместе и знали друг о друге, мы чуствовали боль и горе друг друга, но мы никагда не были так близки, чтобы потрогать друг друга или вступить в палавые атнашения.

Как и ты я рано потеряла своих родителей в трагедии. Это было очень нелегко, но теперь я помирилась с образами мамы и папы. Они часто говорят со мной с неба, а это очень хорошее место. Там, как в больнице Говарда Джонсона каждый день меняют простыни и кормят вкусными салатами.

Мистер Пид, мне очень не хватает тебя, хотя я никогда прежде тебя не видела. Я так пристально вглядывалась в твою фотку в «Дейли оклахоман», что взглядом почти стерла ее со страницы. Мистер Пид, я знаю, что мы будем счастливы вместе, если только сумеем встретиться. Спасибо за внимание.

Твоя навеки Мисс Рута Б. Талл Рут 54 Одетт, Оклахома.

Когда он показал это письмо Лэймару, тот, шевеля губами, прочитал первый абзац и сказал:

— Ричард, я ни черта не понимаю. Она что, сумасшедшая?

— Я тоже так думаю, Лэймар. Она просто психованная баба. Но... я ей понравился. Она живет в деревне. Родители у нее умерли. Я думаю, что это самое подходящее для нас место.

— Гмм, — промычал Лэймар, — будь я проклят, а почему бы и нет? Это намного лучше, чем срать в открытом поле и простужаться, чтоб у нас все время текло из носа, а?

Они нашли ферму, наткнувшись на Рут 54 на почтовый ящик с надписью «Талл». Это был пустынный район графства Кайова, примерно в тридцати милях к западу от Лотона. Настоящий Запад без прикрас. Без конца и края прерия, пригодная только на то, чтобы пасти скот. Иногда попадались героически возделанные пшеничные поля. Но в целом создавалось впечатление открытого пространства, только на востоке возвышались цепи гор. Плоскость равнины, как в геометрической задаче, пересекали линии шоссейных дорог. От асфальтированных магистралей то и дело ответвлялись красные грунтовые дороги, которые на некотором расстоянии исчезали из виду, скрываясь в складках местности. Нужная им ферма располагалась в конце такой красноземной дорожки длиной в милю. Если повернуться спиной к двухэтажному дощатому насквозь прогнившему дому и посмотреть вокруг, то можно было смело воображать себя последними оставшимися на земле людьми. Дикая трава, могучие горы и ветер, гуляющий по бескрайней, насколько хватало взгляда, равнине.