Олег Приходько: Прыжок рыси

Вид крови, пропитавшей его подушку и матрац, мгновенно протрезвил несчастного пассажира. Испуганно вскрикнув, он выскочил из купе прежде, чем успел заметить перерезанное до шейных позвонков горло попутчика.

Через час поезд встречали наряд железнодорожной милиции, следственная группа во главе со следователем областной прокуратуры Ачиным, две машины «скорой помощи» и заместитель начальника вокзала с дюжиной подчиненных.

Состав загнали на запасный путь.

В кейсе убитого нашли паспорт на имя Портнова Владимира Николаевича, проживающего в г. Москве; водительское удостоверение международного образца; 5 (пять) тысяч долларов США и 3 (три) миллиона российских рублей; 5 (пять) винтовочных патронов со специально отлитыми пулями типа «Д», а также штурмовой пистолет «генц» с оснащенным магазином. В тубусе (по заключению экспертов, также принадлежавшем убитому) находился пенал с винтовкой, сконструированной на базе М-57 с диоптрическим прицелом и складной сошкой. В кармане пиджака — банковский чек на сумму в 25 (двадцать пять) тысяч долларов США и паспорт на имя Воронова Валерия Алексеевича, а также командировочное удостоверение, по которому инженер-технолог зарайского комбината им. Скокова Воронов В. А. направлялся для оказания консультативной помощи в демонтаже оборудования цеха нефтяных сульфокислот Приморского химического завода. Во внутреннем кармане его плаща была обнаружена пачка из двенадцати фотоснимков резиденции (Рыбино), дачи (Сутеево) и загородной гостиницы (Чащин), находившихся в распоряжении губернатора Приморской области Гридина К. Г.

В ходе следственных мероприятий ни свидетелей, ни причастных к убийству лиц выявлено не было.

На тренировку Евгений опоздал — слишком хорошо спалось под звук дождя. Чувство ответственности, гипертрофированно развитое в молодые годы, теперь представлялось излишеством: отвечать было не перед кем и не за что; да и зачем оно, когда время уже никого и ни в чем не лимитирует, все процессы происходят сами по себе, а разуверившиеся в завтра люди подчинили себя стихии.

Натянув на коротко остриженную голову капюшон куртки, Евгений забросил за спину сумку с формой и побрел, обходя лужи, к «Первомайской». У стекляшки остановился, поразмыслив секунду, опрокинул-таки стопку коньяку, что не замедлило сказаться на самочувствии: мысли потекли ровнее, пришло спокойствие, все вокруг — прохожие, предметы, голоса — переместилось по ту строну полупрозрачной скорлупы, в которую он себя заключил, — уютной и безопасной для души.

Иногда ему начинало казаться, что всю свою сознательную часть жизни он готовится к какому-то гигантскому прыжку и что давно уже пора прыгать — победить или разбиться, а он все откладывает и откладывает этот прыжок — то ли не хватает уверенности в победе, то ли страх перед поражением замедляет разбег, до мифических размеров увеличивая толком неосознанное, но постоянно ощущаемое нутром препятствие. Ему не раз случалось стоять лицом к стене, и он преодолевал эту стену напролом или ввысь, но проходило время, страх перед смертоносной остротой положения притуплялся, язвительная самоирония сглаживала воспоминания о пережитом, и он начинал думать, что все это — самообман, препятствие было недостойным, и беспрерывный, бесполезный беге барьерами продолжался.

«Побеждать ты умеешь, Ганнибал, но пользоваться победой не умеешь», — сказал римский историк Ливий.

По мере приближения к «Октябрьскому полю», невольно повинуясь многолетней привычке, Евгений стал настраиваться на предстоящую тренировку, поймал себя на этом и усмехнулся, наперед зная, что сегодня работать не будет.

На стене в его комнате висела большая цветная фотография рыси. Ладный, палевого окраса зверь с длинными сильными ногами и кисточками на ушах давно пришелся ему по душе, еще в ту пору, когда они с учителем Кимом встречали его в дальневосточной тайге. Однажды Киму удалось одолеть рысь в рукопашной схватке — красавица кошка прыгнула неожиданно, застала корейца врасплох и, не знай он ее повадок, причинила бы немало вреда.

Кима уже много лет не было на свете, сын его Хан жил теперь в Корее, писал все реже, а Евгений стал замечать за собой верные признаки возрастных ограничений. Тогда он отжимался от пола тысячу двести раз, сейчас — едва восемьсот; тогда он пробегал по тридцать километров ежедневно, сейчас — едва десять, и то нерегулярно — так, в охотку. Но сдаваться не хотелось, нужно было что-то делать, чтобы не потерять потом и кровью наработанных навыков. И когда миновала пора эластичности мышц, когда поубавилось прыгучести и пришло осмысление неотвратимости старения организма, вспомнил Евгений о рыси.