Олег Приходько - Прыжок рыси

Ассортимент продуктов на витринах вполне соответствовал московскому, но развернуться не позволяли ограниченные до пяти тысяч в день финансы. Став в очередь, он посмотрел на улицу. У тротуара напротив гастронома среди прочих машин стоял пятнистый «москвич». Кончился рабочий день, магазин буквально кишел покупателями, и вычислить среди них его владельца не представлялось возможным.

«А что я, собственно, такого сделал? — попытался Евгений заглушить необоснованное беспокойство. — Приехал в Приморск к товарищу, который, кстати, меня приглашал. Оказалось, товарищ мертв. Могу я, в конце концов, поинтересоваться, почему?.. К кому в таких случаях обращаются? К вахтеру общежития, где это произошло, к сослуживцу, к следователю, который составлял протокол… Никаких действий по расследованию я не предпринимал, никто ничего мне не поручал, живу в заштатной гостинице за собственный счет… А если бы и начал расследование, то лицензия при мне, имею законное основание. Так что моя личность ни для кого интереса не представляет… А тогда чья? Кравцова? Он сидит себе преспокойно дома, топит печь и жрет картошку, снимая с нее «мундир», как незадолго до этого снял мундир с себя, превратившись из грозы преступного мира в мирного хранителя домашнего очага…»

— Слушаю вас, — девушка-кассир постучала монеткой по стеклу.

— Триста граммов «подземной» колбасы и полбуханки «бородинского».

— Како-ой колбасы?

— «Шахтерской».

— А почему «подземной-то»? — рассмеявшись, выбила она чек.

— А почему «шахтерской»?..

Выйдя из магазина, он перешел на противоположную сторону улицы и нырнул в парикмахерскую, откуда также был виден «москвич». К счастью, здесь оказалась очередь — расходы на стрижку и бритье бюджетом не предусматривались. Изредка поглядывая на машину, похожую на голову больного стригущим лишаем, Евгений просидел в парикмахерской минут двадцать. Никто к «москвичу», не подходил, на обозреваемом отрезке улицы подолгу не задерживался. Обругав чудака Кравцова, весьма странным образом проявлявшего заботу о продлении его жизни, он покинул наблюдательный пункт и, не таясь, отправился в гостиницу.

«Старший следователь горпрокуратуры Ленциус ведет это дело, — сказал Кравцов. — Копия протокола осмотра у него…» Означали ли эти слова, что нужно побеседовать с Ленциусом? Или в них зашифрована причина отставки Кравцова?

«… а прокурор Федин — первый рэкетир и мафиозник», — неожиданно возник перед глазами Евгения вахтер Битник.

Навстречу прошла женщина с кавказской овчаркой на поводке. Мысли Евгения мгновенно переключились на Валерию и Шерифа; тоска по этим родным существам нахлынула с такой неожиданной силой, что и Кравцов, и наверняка не имевшая на самом деле места слежка, да и само убийство, за которое он ухватился как за спасение от этой неизбывной тоски и чувства вины за предательский свой отъезд, показались ничтожными, и Евгений в который уже раз был вынужден признать, что ни за пьянку, ни за работу, ни за искусственно воздвигаемые на пути барьеры не спрятаться, дальше Приморска не убежать.

— Яичницу есть будете? — спросила хозяйка, едва он появился в гостинице.

— А картошечки «в мундире» слабо отварить?

На ее лице отразилось удивление.

— Ладно. Отварю.

— Что-то у вас в городе милиции многовато, Мария Трофимовна? Может, у них тут всероссийский слет по борьбе с собственными недостатками?

— Как обычно, — отвечала хозяйка, составляя на раздаточный столик посуду. — Свободная зона.

— Разве зона может быть свободной?..

Красное солнце нижним краем уже коснулось спокойного моря. За стеной объявился сосед — скрипнула кровать, послышались шаги. Работала радиоточка. «В 1994 году были внесены изменения в Уголовный кодекс Российской Федерации, направленные на расширение понятия террористического акта. До этого в Уголовном кодексе сущность террористического акта понималась только как убийство государственного или общественного деятеля или представителя власти по политическим мотивам…» — монотонно просвещал слушателей голос.

Евгений достал из сумки охотничий нож с широким полированным лезвием, нарезал хлеб и колбасу. Потом откупорил бутылку «Смирновской», предназначавшуюся Битнику, наполнил пробку.

— За вас, ребята, — произнес он шепотом, подразумевая Валерию и Шерифа, и выпил.

Шум моря действовал успокаивающе. Ни о чем плохом думать не хотелось.

«Статья 213-я, принятая в качестве дополнения в Уголовный кодекс, значительно расширяет толкование террористического акта…»