В наступившей тишине я стал подниматься по ступеням. Первая лестничная площадка также освещалась керосиновой лампой, но следующий пролет тонул во тьме.
Держась за стены, стараясь не производить шума, я осторожно поднимался, а крысы и ящерицы врассыпную бросались от меня. На площадке зажег спичку и поднял ее над головой. На двери не значилось ни номера, ни фамилии, и висевшую тут же лампу никто не зажег.
Спичка догорела, огонек лизнул мне пальцы, и я отбросил ее. Потрогал дверную ручку. Дверь оказалась запертой, и я осторожно постучал.
Некоторое время спустя под дверью появилась полоска света, потом послышалось движение и голоса, сначала мужской, а потом женский. Кто-то прошаркал к двери, и я снова постучал.
— Кто там? — тревожно спросил женский голос.
— Меня прислала Лола, — ответил я по-португальски.
Дверь начала открываться, а я отступил назад в тень.
Она сказала:
— Видите ли, у меня сейчас есть кое-кто. Не могли бы вы зайти немного позже?
Я не ответил. Дверь приоткрылась пошире, и оттуда выглянула Мария Анджелос:
— Эй, где вы там, мужчина?
Я схватил ее за горло и сдавил его так, что она замолчала, втолкнул ее в комнату и быстро закрыл за собой дверь. Мужчина в кровати закричал в тревоге. Это была просто гора мяса, я такого никогда не видел. Громадное трясущееся брюхо, он, видно, умирал от страха, и только.
Я вытащил пистолет и помахал им перед его носом:
— Держи рот закрытым и останешься цел!
Потом я повернулся к Марии:
— А я-то думал, что ты могла бы достать себе кого-нибудь получше.
Теперь она чуть успокоилась, поплотнее запахнула старенький пеньюар и, сложив на груди руки, стала даже немного заносчивой.
— Что вам надо?
— Правду — и все. Честно ответишь на мой вопрос, и я не обращусь в полицию.
— Полицию? — Она рассмеялась мне в лицо, а потом пожала плечами. — Пожалуйста, сеньор Мэллори, зовите полицию!
— Нашу с тобой встречу той ночью подстроил Хэннах, верно?
— Я жила в верховьях реки и только недавно перебралась в город. Никто не знал меня, кроме Лолы. Мы с ней двоюродные сестры.
— Что он тебе сказал?
— Он велел мне взять из бумажника деньги, сколько есть, а все остальное выбросить.
По той поспешности, с какой она сообщила мне это, я понял, что Мария не сделала так, как ей велели. Она была не так уж проста. И я спросил:
— Мои вещи у тебя? Мой бумажник и паспорт.
Она вздохнула, с нетерпеливым видом повернулась к шкафчику, выдвинула ящик и достала мой бумажник. Там лежал паспорт, еще несколько бумажек и фотография моих родителей. Я убрал бумажник в нагрудный карман.
Она вдруг спросила:
— Ваши родители, сеньор?
Я кивнул.
— Они выглядят как добрые люди. Ведь вы не обратитесь в полицию?
Я отрицательно покачал головой и сунул пистолет обратно в карман:
— Ты только испытаешь там черт знает какое унижение.
— Да, мир жесток, сеньор.
— Зачем же тебе еще раз в этом убеждаться?
Я вышел и спустился по лестнице. На набережной было все тихо, я прошел по пирсу до конца, сел на перила и закурил, на меня снизошло какое-то удивительное спокойствие, и возникло ощущение, будто я все знал заранее и даже опасался этого. Но теперь все ясно. Наступил час расплаты.
Я поднялся и пошел по пирсу, глухие звуки моих шагов по деревянному настилу эхом отдавались в ночи.
По контракту мне предстояло в девять утра обязательно отвезти почту. Рейс не из приятных. Шестьдесят миль вниз по реке и потом еще пятьдесят вдоль маленького притока на запад, к торговому посту.
Я решил сократить расстояние до шестидесяти пяти миль и полететь кратчайшим путем над дикими джунглями. Затея, конечно, сумасшедшая, я сам напрашивался на неприятности, но зато я обернусь за пару часов. Потом короткая остановка в Манаусе, и к полудню я вылечу в Ландро. Однако, когда я вернулся в Манаус, вдалеке, за горизонтом уже эхом отдавались раскаты грома, словно бой далеких барабанов. Природа встала на моем пути.
Как только я приземлился, хлынул ливень, настоящий водопад, который сразу же сузил мой мир до маленького замкнутого пространства. Я подрулил к ангару, оттуда выбежали механики в своих резиновых пончо и помогли мне закатить машину.
Почта уже ждала меня, они довольно быстро дозаправили самолет, но мне ничего не оставалось делать, как стоять у края навеса, курить одну сигарету за другой и смотреть на ливень, самый сильный после окончания сезона дождей.
Читать дальше