Джек Хиггинс - Последнее место, которое создал Бог

— Они сама простота, — устало улыбнулся он. — Я иду договариваться о мире с хуна. На этом настаивает мое начальство, которое сейчас сидит в своих креслах за столами в доброй тысяче миль отсюда.

— Вы не одобряете такое решение?

— Скажем так, я не строю никаких иллюзий насчет результата. Их делегация — один вождь и пятеро старейшин — согласилась встретиться со мной при условии, что я приду один, не считая переводчика, и абсолютно безоружен. Будет только одно изменение в нашей договоренности: сеньор Мэллори, который знает индейцев больше, чем любой из знакомых мне людей, согласился сопровождать меня.

Сестра Мария Тереза затихла и замерла, не донеся чашечку кофе до рта. Потом она обернулась и, слегка нахмурившись, внимательно посмотрела на меня.

— Вас ждет длинная прогулка, сеньор Мэллори, — произнесла она.

Хэннах в гневе, диким взором посмотрел сначала на меня, а потом на Джоанну Мартин. Ему не хотелось говорить того, что у него вертелось на языке, но если он этого не сделает сам, то я скажу за него.

— Вы можете включить меня тоже, полковник.

— Не будьте дураком, — вмешался я. — Кто же, черт побери, отвезет дам на "Хейли", если с нами что-нибудь случится?

Спорить было не о чем, и он знал это. Сэм сердито повернулся и ушел, а сестра Мария Тереза продолжила:

— Судя по моему опыту в прошлом, индейцы не рассматривают группу, в которой есть женщина, как угрозу для себя. Разве не так, мистер Мэллори?

Альберто, встревоженный, посмотрел на меня, да и мне что-то показалось странным в ее словах.

— Да, в общем, верно. Они в самом деле не берут на войну своих женщин, но я не стал бы полагаться на столь сомнительное обстоятельство.

— А я готова взять на себя риск, — просто сказала она.

Последовало короткое молчание.

Альберто покачал головой:

— Невозможно, сестра. Вы сами должны понимать. Как часто такая святая наивность приводит человека в бешенство! С обезоруживающей улыбкой она настаивала:

— Я так же за мир, как и вы, полковник. Но помните, что у меня там есть и особый интерес. Судьба сестры Анны Жозефы и ее подруги.

— Мне казалось, что у церкви и без того достаточное число мучеников, сестра, — ответил он.

Джоанна Мартин поднялась:

— Для меня ваши слова звучат как признание того, что вы и на самом деле не рассчитываете вернуться обратно. Я права?

— Все в руках Божьих, сеньорита.

— Да вы просто сошли с ума! Что вы собираетесь доказать?

— А вы хотели бы знать, жива ли ваша сестра? — спросил я.

Она ушла в салон, хлопнув дверью. Сестра Мария Тереза терпеливо произнесла:

— Я так должна понимать, что вы отказываетесь взять меня с собой, полковник?

— Без всяких сомнений, сестра. — Он сделал решительный жест. — Тысяча сожалений, но командую здесь я, и волен поступать по своему усмотрению.

— Даже вопреки моим полномочиям?

— Сестра, сам Папа Римский не смог бы заставить меня взять вас с собой сегодня.

Думаю, что только теперь она осознала всю опасность предстоящего мероприятия и тяжело вздохнула:

— Я как-то не все раньше понимала. А теперь, кажется, поняла. Вы оба — храбрые люди.

— Я только выполняю свой долг, сестра, — поклонился он. — Но я благодарю вас.

Она повернулась ко мне:

— А вы, мистер Мэллори, тоже должны идти?

— Знаете, как говорят, — пожал я плечами, — иду просто за компанию.

Но здесь скрывалась иная причина, я знал ее и по глазам монахини понял, что и ей она известна. Мне показалось, что она хочет сказать что-то важное. Но вместо этого повернулась и пошла в салон к Джоанне.

Хэннах сердитым жестом бросил свою сигарету за поручень.

— Так вы оба уже ходячие мертвецы. Каждому из вас уготована дюжина стрел.

— Вполне возможно. — Альберто повернулся ко мне: — По условиям мы должны быть совершенно безоружными. Что вы думаете на сей счет?

— Что это прекрасный способ самоубийства.

— Вы не доверяете им?

— А можно ли доверять ветру? — Я покачал головой. — Все, что они делают, подчиняется только их настроению. Если они убьют нас вместо того, чтобы вести переговоры, то сделают это не по заранее спланированному злому умыслу, а просто потому, что такая идея им вдруг покажется лучше, чем та, которой они руководствовались.

— Понимаю. А скажите мне, как Карл Бубер относился к оружию?

— Он никогда не носил его на виду, если вы это имеете в виду. Лесные индейцы боятся оружия больше всего на свете. Вовсе не значит, что они не нападут на вас, но все же дважды подумают, если вы вооружены. Они до сих пор уверены, что в оружии заключена какая-то таинственная сила.