Олег Приходько - Личный убийца

— Кажется, я понял, Саня. Но если хочешь честно — не найти тебе эту дискету. Ты не хуже меня понимаешь, что если она кому-то была нужна, то уже далеко.

Каменев закинул ногу на ногу, пристально посмотрел на капитана.

— А разве я собирался дискету искать? — удивился притворно. — Я хочу найти того, кто у покойного Ариничева портфель увел. С твоей и Божьей помощью. А о дискете я сам позабочусь, ты об этом забудь и никогда не вспоминай. Как говорит Женька, в твой прейскурант это не входит. Поможешь?

— Чем?

— Советом.

— Советом помогу. Брось ты это безнадежное дело, Каменев.

— Когда приехали «Скорая» и милиция, пацаны к толпе подходили? — не внял совету Старый Опер.

— Подходили, в сторонке гурьбой стояли.

— Вот видишь?..

— Ну и что?

— Кто у них там верховодит?

— Да пацанам тем по десять лет! Моют машины, получают «зеленые» с владельцев иномарок, отстегивают…

— Кому?

Участковый задумался.

— Неужели ты не понимаешь, Петрович, что тебе они не расскажут, кто украл портфель? Если это был взрослый человек — побоятся, а если кто-то из них — тем более. Думай, ищи подход. Премия тебе от агентства «Шериф» гарантирована.

Капитан вскинул голову и покраснел:

— Да ты что, Каменев?.. Охренел, что ли?.. На кой ляд мне ваша премия?.. Я свою работу делаю тридцать четыре года…

Каменев встал и, нависнув над столом участкового, внятно произнес:

— Свою работу ты уже сделал, Коля. А то, о чем я тебя попросил, работа сверхурочная. Она поручена агентству клиентом, способным оплатить услуги детектива из расчета шестьдесят долларов в час, и я был бы говном, если бы складывал эти денежки в свой кошелек, а тебя просил о помощи по старой дружбе.

— Мне на пенсию пора, — тихо, словно сам себе, сказал участковый. — Двенадцать лет работаю в «системе рынка», а до сих пор понять не могу, как нарушителей государственного закона можно изобличать за деньги частного лица?

Каменев вздохнул, похлопал старика по плечу:

— Пора, брат, пора, — согласился и положил на стол визитку с номером телефона. — Куда Ариничева повезли, не знаешь?

— В морг, естественно. В 1-ю Градскую.

По пути на Щелковском шоссе Старый Опер позвонил патологоанатому Горохову. Трупорез, слывший в своем деле непревзойденным докой, знал всех своих коллег, часто выезжал на консультации, но еще чаще не выходил на работу по причине крепнувшей день ото дня дружбы с Бахусом. В отличие от гиганта Каменева он был мал и хил, поэтому мог свалиться от ста граммов, а опохмелялся неделями, пока в анатомичке не набирались полные шкафы «клиентов».

— Привет, тезка, — сказал Каменев, вырулив на шоссе и вглядываясь в нумерацию домов. — Каменев беспокоит.

По всему, Александр Сергеич уже приложился к рюмке, соображал долго и отвечал невнятно:

— А, ты, старый черт?.. А разве я тебя еще не вскрывал?

— Типун тебе на язык!..

— Когда ты наконец генералом станешь?

— Твоя жизнь от этого вряд ли изменится. Слушай меня внимательно, Саша…

— Да пошел ты!.. — Каменев услышал брань и звон разбитого стекла. — Я тут один, понимаешь, никого рядом, никто в гости не придет! Надоели мне они все! По ночам приходят, денег требуют. Все незашитые и без голов…

В истеричном крике Горохова не было и тени юмора.

— У тебя знакомого нарколога нет?

— Есть! Тебе нужен?

— Мне не нужен, я завязал.

— А тогда, значит, тебе нужен психиатр. Ладно, говори, чего надо от меня в праздник. Мне уже Женька звонил. Поздравить забыл, просил проверить заключение на какую-то еврейку, пустившую себе пулю в лоб от неразделенной любви. Теперь ты. Ну, давай! Кого там еще укоцали?..

Каменеву стало нестерпимо жаль этого талантливого человека, судмедэксперта от Бога, свободно читавшего английские и немецкие журналы, отказавшегося в свое время от защиты докторской, но все равно шедшего в профессиональных познаниях впереди коллег.

«Нехорошо, — подумал Каменев, — бросили мужика. Вместе пили-гуляли, а теперь бросили, обращаемся только по делам».

Старый Опер не стал излагать просьбу: толку от Александра сегодня не будет, эксгумировать Ариничева пока нет оснований, придется поверить специалистам из морга 1-й Градской больницы.

— Никого не укоцали, тезка, — миролюбиво сказал он, въехав правыми колесами на тротуар возле сто двадцать первого дома и заглушив двигатель. — А звоню я, чтобы поздравить тебя с праздником.

— Врешь, собака! — закричал Горохов. — Я тебе не верю!

— Может, ты наконец женишься, Горохов, — заперев машину, спросил Старый Опер. — Иначе к тебе точно «белочка» придет за золотыми орешками.