Олег Приходько - Личный убийца

Через полчаса он вышел на открытое песчаное пространство, походившее на отработанный карьер. По ту сторону пологого откоса виднелась серая лента шоссе, огражденная длинным рядом стройных, побеленных до половины тополей, между которыми мелькали разноцветные точки мчавшихся в обе стороны автомобилей.

Он решил во что бы то ни стало остановить первую же машину, упросить водителя отвезти его на максимальное расстояние отсюда, и решительно перегородил путь приближавшемуся «Москвичу», отдавая, впрочем, себе отчет в своем жалком и, если не сказать больше, неопрятном виде, в каком ни в одной легковушке для него не найдется места.

Но водитель «Москвича» на удивление спокойно принял вправо и остановился.

— Куда тебе, парень? — спросил в приспущенное окошко, выпустив струю дыма изо рта.

— В Москву! — выпалил Фрол.

Тот засмеялся:

— Ну а я-то здесь при чем? Москва там, а я — в Рязань. Вон «КамАЗ» едет, тормози!

Фрол растерялся и не сказал, что его вполне устроит и Рязань, и Казань, но «Москвич» набрал скорость и умчал, пришлось броситься навстречу «КамАЗу» с затянутым тентом прицепом, отчаянно жестикулируя и изображая умоляюще-просительную мину на лице.

— Подвезите! — выкрикнул он. — Двадцать долларов, больше нет, а до Москвы добраться вот как надо! — полоснул себя по горлу ребром ладони.

Водитель подозрительно осмотрел его, подумал, протер тряпкой стекло по случаю остановки.

— До Коломны, — не то спросил, не то согласился. — А там на электричку сядешь.

Сбывалась мечта о теплой кабине, появился шанс на спасение. Труженик дорог «КамАЗ» уверенно набирал скорость, и через несколько минут Фрола уже переполняло торжество победителя.

В Москву он приехал к часу дня — опоздал на электричку в Коломне, но это было даже хорошо: хватило времени, чтобы оттереться, отмыться как следует в умывальнике общественного туалета. Почти час прошел, пока добирался с Казанского вокзала на Сущевский вал, до редакции.

— Ты Рудинскую не видел? — пробежал мимо Григорий Ефимович из отдела происшествий.

— Нет, — соврал Фрол. — А что?

Рудинская — это Нина, но не говорить же было, что она мается с похмелья на даче предков в Белощапове.

Фрол влетел в 305-ю комнату, где работал его приятель Стас Хижняк, но того не оказалось на месте.

— Поехал в Выставочный центр, — объяснила габаритная очкастая корректор, не отрываясь от монитора. — Он вас с утра ждал, домой звонил. Разве вы не вместе…

— Вместе, только у меня еще уйма времени, — отмахнулся Фрол.

— Сегодня Людмиле Сергеевне сорок пять, она всех приглашает вечером. Вы деньги на подарок будете сдавать?

Фрол пошарил но карманам, достал тощий замусоленный бумажник. Всего там было три сотни, две из них он отдал добровольной активистке.

— Зачем столько? — изумилась та. — Все по полтиннику собирали, не нужно…

Сотню он забрал назад — не помешает. Метнулся в конец коридора, сбежал по черной лестнице, кивая знакомым и незнакомым сотрудникам, отправлявшимся в «Макдоналдс», и постучал в дверь с табличкой «Фотолаборатория».

— Эдик, привет, — выпалил, когда на пороге выросла тощая сутулая фигура лаборанта. — Ты на обед идешь?

— А что, уже пора? — заморгал юноша водянистыми голубыми глазками почти без ресниц.

Фрол вошел, сбросил сумку с плеча:

— Пора, пора. Иди ешь, я тут часок поработаю, мне в ВВЦ к четырем надо, разберусь пока со своими пленками. Аппарат фурычит?

— Все фурычит, — снял с руки часы Эдик и подкрутил стрелку, посмотрев через плечо Фрола на его запястье. — Только не положено, Фрол. Шеф увидит…

— Шеф не увидит. Запри меня здесь и забери ключи. Давай, давай!..

Эдик снял халат в желтых разводах. Фролу отказать он не мог, потому что был обязан ему многими премудростями в обработке пленки и печатании фотографий. Сам он был из числа абитуриентов-неудачников, Григорий Ефимович Мартинсон пристроил его сюда, и Эдик осваивал профессию на практике, так что опыт и теоретические азы, почерпнутые Нелединым во ВГИКе, очень помогли ему закрепиться на этом месте.

Как только за ним захлопнулась дверь и в замке провернулся ключ, Фрол достал из сумки фотокамеру, перемотал пленку; через десять минут она уже крутилась в проявочной машине.

Он прикурил сигарету из оставленной лаборантом пачки (свои у него кончились еще на коломенской платформе) и принялся вставлять в камеру чистую кассету. Всего в сумке оставались две такие. А было четыре… третья крутилась в барабане, на четвертой он запечатлел дачу Рудинских и голенькую Нинку, на нескольких кадрах они были даже вдвоем — снимал автоспуском… Фрол защелкнул крышку, уложил камеру в гнездо. Тошнотворно засосало иод ложечкой, екнуло сердце, и по спине пробежал озноб — еще до того, как он осознал происшедшее. Фрол опустился на кресло-вертушку, выгреб на стол содержимое сумки, растерянно похлопал себя по карманам… Нет, нет… одна — в барабане, другая — в камере, третья — новой, нераспечатанной коробочке.