Олег Приходько - Личный убийца

Он набрал центральный пульт ДОС, дождался ответа дежурного по городу и, имитируя крайнее волнение, проговорил:

— Сообщите постам: по Ярославскому шоссе в направлении Кольцевой от Центра движется автомобиль «Форд-Эскорт» синего цвета, номер 323-46 МК, стекла тонированные. Идет на большой скорости. В багажнике машины оружие войсковых образцов и боеприпасы к нему. Предположительно — пять автоматов и гранатомет «РГ-6».

— Кто это говорит?! — взволнованно спросил диспетчер. — Назовите свои…

— Повторяю: 323-46 МК, Ярославская-Кольцевая, — увильнул Каменев от ответа и отключился.

Пропустив рейсовый «Икарус», он развернулся, выехал на проспект Мира и устремился к Ярославскому шоссе. «Форд» покорно тащился позади. В самом начале Ярославского, возле СТОА «Северянин» Каменев начал наращивать скорость и увлекать за собой «Форд» по крайней левой полосе, вплоть до церкви Андриана и Наталии, а потом сбросил до шестидесяти километров в час, своевременно приметив за Бабушкинским кладбищем два автомобиля ДПС и милиционеров с жезлами. Вне всякого сомнения, они получили сообщение с пульта, но если даже и нет — до Кольцевой осталось всего ничего, и там уж преследователей проверят.

Точно так все и случилось. «Форд» остановили перед автозаправкой, Каменев притормозил, не отказав себе в удовольствии полюбоваться, как из салона выволокли двоих и не меньше десятка вооруженных милиционеров облепили машину со всех сторон.

Старый Опер включил приемник и стал подпевать Филиппу Киркорову.

Частный детектив Евгений Столетник в это время еще спал.

Он лег в восьмом часу, сразу же отключился, и ему стал сниться цветной сон… Сон был цветной и страшный. За ним гнались, он убежал, попал в лабиринт, а сзади стреляли. И вот впереди — стена. Отсюда ему не вырваться. Он закричал, отшатнулся, ударился о бетонную перегородку лабиринта лбом и проснулся…

— Женя, ты что? — спросила Валерия.

Она стояла посреди комнаты с чашкой горячего кофе в руке, уже одетая, солнечные лучи с окна подсвечивали ее волосы.

— Спи, еще рано, — сказала Валерия.

— А который час?

— Восемь.

Он проспал сорок минут, но, вспомнив о Рудинской, понял, что больше все равно не уснет.

— Ты куда собралась?

— Гулять с Шерифом.

— С ним не гулять, а бегать надо, и по возможности быстро. — Женька встал, натянул тренировочные брюки. — Свяжись с Вадимом Нежиным или с кем-нибудь из «Альтернативы». — Он вышел в прихожую, достал из куртки завернутые в бумажку гильзы и зажигалку, переданную Каменевым. — Отвезешь вот это. Скажи, чтобы фотографии с микропленки напечатали срочно. Гильзы могут подождать.

— Я поняла.

— Погоди, это не все. Заедешь в агентство, возьмешь в сейфе «Кенвуд» и отвезешь Каменеву — вместе с фотографиями и «магнумом» из-под сиденья нашей машины.

Валерия сняла трубку, но, прежде чем ответил голос Вадима Нежина, Женька и Шериф успели выскочить за дверь.

Утром Нине Рудинской сделали укол барбамила, и, когда она уснула, на нее надели наушники.

«ФРОЛ. НЕ НАДО. ОТПУСТИ МЕНЯ. ФРОЛ. НЕ НАДО. СКАЖИ ИМ. ПУСТЬ ОНИ ОТПУСТЯТ. МАМА НАЙДЕТ ДЕНЬГИ. МАМА НАЙДЕТ. ОНА НЕ ЗАЯВИТ. ФРОЛ. НЕ НАДО. ПОЖАЛУЙСТА. СКАЖИ ИМ».

День был для нее ночью, а ночь — днем. Солнечные лучи не попадали в подвал. Ночью здесь горели люминесцентные лампы. Днем стояла темнота. Металлический голос в наушниках все более и более становился похожим на ее собственный.

Фрол Неледин проспал часа четыре, прежде чем татуированный рецидивист со сломанным носом сбросил его с нар. Четыре часа сна были роскошью, в первые дни ему давали поспать не больше двух. Кажется, шли третьи сутки с тех пор, как он отказался от еды. И третьи сутки молчания.

Он досыпал на грязном бетонном полу, забившись в угол и обхватив руками колени. Когда в зарешеченном окошке забрезжил свет, провернулся ключ, металлическая дверь отворилась, и вислоусый контролер рявкнул:

— Неледин, на выход!..

Он покорно встал и, пошатываясь, направился по коридору, безропотно выполняя команды: «Стоять!», «Лицом к стене!», «Пошел!»…

— Который сейчас час? — спросил он, в очередной раз уткнувшись в крашенную темно-зеленой масляной краской, скользкую на ощупь стену.

— Не разговаривать! — приказал контролер.

«В самом деле, — подумал Фрол, — я ведь дал обет молчания! Не разговаривать. Не разговаривать. До тех пор, пока меня отсюда не выпустят, не разговаривать. Зачем мне знать, который час? Не все ли равно!»