Джек Хиггинс: За час до полуночи

Итак, этот подонок использовал меня еще раз. Ирония заключалась в том, что тогда все сорвалось из-за меня. Только теперь я понял, почему он так старался убить мальчишку с «лупарой» в саду той ночью – хотел сохранить все в тайне.

Я припал на колено и вскинул револьвер, но он остановил меня:

– Не теряй зря времени. Я же считал. Одна в саду, одна в доме, три в Пьета. Всего пять, как всегда, у тебя в барабане. Если, конечно, ты не перезарядил револьвер по дороге на крышу.

Это была игра – чудовищная игра, в которой каждый из нас исполнял свою роль.

– Нет. Ты прав, он пуст. – Я опустил «смит-и-вессон» в карман.

– Ну, вот и все, Стаси, – подытожил Шон. – Много воды утекло со времен «Огней Лиссабона».

Я поднял «лупару».

– Знаешь, что это такое?

– Конечно. Хоффер показывал мне. Мафия любит их – традиционное оружие вендетты. Бесполезна дальше шести футов. Тебе придется подойти ближе, Стаси.

– И подойду. – Я выпрямился и взвел курок. – Посмотрим, на что годен один, без меня за спиной.

Конечно, он был прав. Обрез охотничьего ружья не давал мне ни малейшего шанса попасть в него с того расстояния, на каком он сейчас от меня находился.

Я медленно пошел навстречу своей смерти. Сзади опять пронзительно закричала Роза. Где-то поблизости послышался шум мотора, потом еще одного, захлопали дверцы автомашин и раздались голоса. Приехала мафия, но слишком поздно.

Только дождь, я и Бёрк – вот в каком треугольнике сошелся клином белый свет. Он стоял в конце темного прохода, сверля меня взглядом. На его неподвижном лице заострилась каждая черта. Нас обоих словно загипнотизировали.

И что-то в нем надломилось. Браунинг в его руке дрогнул. Он отступил на шаг назад, потом еще. Не знаю, что на него так подействовало. Возможно, все вместе: мое неумолимое приближение, презрение к смерти, непреклонное выражение лица – психологически сломило его. Во всяком случае, он не выдержал – и не смог нажать на курок.

– Не подходи ко мне! Не подходи!

Он быстро отступил на три шага назад, оступился, задев за низкий парапет, и полетел вниз с отчаянным криком.

Я остановился, покачнулся и выронил «лупару». Роза уже была рядом и обнимала меня. Ее лицо в слезах уткнулось мне в плечо. Я отрешенно погладил ее по голове, шатаясь, подошел к парапету и заглянул за него. Бёрк лежал, раскинувшись на ступенях террасы, в шестнадцати футах внизу.

Когда я обернулся, рядом уже стояли мой дед. Марко и еще три сурового вида джентльмена, решительно сжимавшие пистолеты-автоматы в руках и готовые немедленно пустить их в дело.

– Слишком поздно, – еле выговорил я. – Все кончено.

Барбаччиа подошел ко мне.

– С тобой все в порядке?

– Со мной? Со мной в порядке. Только Бёрк и его друг мертвы и пара людей Хоффера слегка пощипаны. Как думаешь, сколько мне дадут? Десять лет? Пятнадцать? Рим не любит такие истории последнее время. Отпугивают туристов.

Он положил руку мне на плечо.

– Стаси, послушай меня. Все это ерунда. Бёрк и его приятель уйдут так глубоко под землю, что их никто никогда не найдет. С остальными я все улажу. Они знают, что нельзя идти против мафии.

– Вот и прекрасно, – воскликнул я. – Говоря по правде, я по горло сыт тюрьмой и у меня другие планы, например покинуть Сицилию первым же самолетом завтра утром.

Деда так ошарашило мое заявление, что он в растерянности произнес:

– Стаси, ты не понимаешь, что говоришь. Ты должен остаться со мной.

– Должен? – Я громко расхохотался. – И пальцем ради тебя не пошевелю. У меня есть новости. Нынче ночью я узнал, кто убил мою мать. Ты!

Я сказал ему самые жестокие слова, какие только могли сорваться с моих губ в гневе, но они были правдой. Он поник, сразу обмяк и постарел на глазах. Я повернулся и; растолкав его бравых ребят, пошел к выходу, неожиданно почувствовав себя очень уставшим.

У меня поплыло перед глазами, когда подошел к лестнице, и тут же чья-то рука не дала мне упасть. Меня поддержала Роза. Она уже не плакала, и я почувствовал, что она гордится мною.

– Я пойду с тобой, Стаси.

– А ты умеешь готовить?

– Ты никогда не пробовал такой пиццы.

– Тогда ты мне подходишь. Но только с одним условием. Мы поженимся завтра же. Я сыт по горло кочевой жизнью.

Из глаз у нее опять полились слезы, и мы стали спускаться по лестнице. На втором этаже я остановился.

– Мои вещи, наверное, все еще в этой комнате. Сложи их в сумку и собери все, что тебе нужно самой. Не забудь паспорт. Я жду тебя внизу. И дай мне мой бумажник.