Любовь Рябикина - У каждого свой путь

Охранники осторожно принялись разглядывать дом напротив. Оленин задумчиво произнес:

— Вон из того затемненного окна на девятом этаже могли или рядом с ним, где шторы чуть приподняты…

Андриевич поглядел на окно, затем на снимок:

— Правильно. Теперь смотри на газету. Что видишь вот на этой раме?

— Свет солнечный… Когда вы приехали пасмурно было… Господи! В кухне свет горит! Снимки наложены друг на друга!

Полковник взглянул на подозрительные окна и задумчиво произнес:

— Не знаю почему, но мне кажется, что этот фотограф там. Пошли, проверим? Двое со мной. Остальным — успокойте Маринку!

Андриевич захватил с собой дежурившего лейтенанта. По дороге объяснил ему ситуацию. Демин возмутился:

— Если удастся доказать, кое-кто здорово пожалеет, что на свет родился!

Они легко прошли в подъезд. Консьержка проводила до нужной квартиры. По просьбе милиционера позвонила в дверь. Мужской голос спросил изнутри:

— Кто там?

— Ефим Гаврилович, вам конверт просили передать. Какой-то мужчина приходил…

Щелкнул открываемый замок. Вацлав резко толкнул дверь и ворвался в квартиру. Без слов кинулся в комнату: на треножнике был установлен фотоаппарат с длинным объективом. Следом Оленин и Демин вволокли упирающегося хозяина, который орал:

— Не имеете права врываться без ордера! Я буду жаловаться!

Консьержку попросили остаться, как свидетеля. Андриевич обернулся:

— Что и требовалось доказать! Вот оно затемненное окно. Именно отсюда эта гадина сфотографировала Маринку. Можешь жаловаться хоть Господу Богу, теперь тебе никто не поможет. Я сам сделаю все, чтобы в колонии, куда ты попадешь, мужики узнали, против кого ты копал. Маринку там уважают. Я сам читал письма от заключенных. Что будем делать, старший лейтенант?

Демин огляделся в квартире:

— Следственную группу вызовем, а пока сами посмотрим…

Милиционер и спецы, оставив фотографа под охраной младшего сержанта, принялись бродить по квартире. Заглядывали в шкафы, ни к чему не прикасаясь. Зашли в небольшой чуланчик, служивший фотографу лабораторией и обалдели. Со всех сторон на них смотрела Марина. Целые стопки фотографий лежали на столике. Многие были изрезаны. На чистые листы белой бумаги приклеены силуэты Степановой и ее охраны. Причем некоторые фото выглядели, как интимные. Офигевший Леонтий увидел себя полуголым и в постели с Маринкой. С минуту приходил в себя, почесывая затылок.

Демин, рывшийся в стопке чуть подальше, едва не заплясал от радости. Он первым нашел настоящие снимки: хохочущий у окна водитель генерала, Зоя и Олег Шергун, лежащие на полу Бредин и Маринка. Причем голова Бредина лежала на ноге у Зои Шергун. Следом милиционер вытащил целую пачку монтажных снимков. Фотограф «убирал лишние» персонажи по очереди. Надо сказать, что получилось у него довольно правдоподобно, если бы не накладка со светом в кухне и солнцем за окном. Они вышли из лаборатории. Все еще ошеломленный Швец показал фотомонтаж Оленину. Игорь вытаращил глаза:

— Ничего себе! Этак можно любого человека грязью облить!

Старший лейтенант обернулся к фотографу:

— Теперь ты долго снимать не сможешь! Что за газетенке продал туфтовый снимок? Сколько тебе заплатили, чтоб подставить Марину Ивановну? Молчишь? Ничего, через часок все расскажешь у следователей. Я вызвал тех парней, кому верю сам. Они с тебя стружку снимут.

Андриевич ответил вместо задержанного:

— «Свободная газета» называется.

Оленин хмыкнул:

— Самые злейшие враги Марины! Эти все опубликуют, лишь бы насолить ей. Теперь им придется ответить за оскорбление депутата.

Демин пожал плечами:

— Отвертятся, как пить дать! За спиной главного редактора этой газетенки сам Полено стоит и еще несколько шишек поменьше рангом. Все свалят на фотографа, подсунувшего ретушированные снимки. Скажут, что ничего не заметили. Опубликуют настоящий кадр с фальшивыми извинениями и дело заглохнет.

Вацлав вздохнул:

— Эх, Костя, Костя…

Старший лейтенант спросил:

— Что-то случилось? Константин Андреевич около одиннадцати дня промчался с сумкой мимо нас и так торопился, что даже не попрощался.

Полковник устало посмотрел на лейтенанта:

— Сбежал он, поверив снимку. Бросил Маринку. Даже не поговорил…

Милиционер повернулся к задержанному, который больше не хорохорился и теперь напоминал мокрую курицу. Наклонился:

— Ну, ты и сука! Таких давить надо.

Консьержка качала головой и причитала вполголоса: